– Тьфу ты! – сердито произнес Пергаминон, окруженный со всех сторон плачущими бабами. – Брысь! Надоели! Никакого от вас проку, один вред сплошной! Пошли вон!

Но сестры не уходили, твердя:

– Не уйдем, пока не простишь нас!

– Замолчите!

– Нет, нет, не замолчим!

– Заткнитесь, я вам сказал!

Голос Пергаминона был настолько свиреп, что сестры замолчали. Они поняли, что на сей раз слезами владыку не проймешь.

И Марфуша произнесла:

– За один день от парня избавиться было никак нельзя.

– Мы только начали работать в этом направлении.

– Уж старались не за страх, а за совесть.

– Чтобы вечером после моего ухода они ни о чем не сумели переговорить, – добавила Марфуша, – я им специальный сонный чай заварила. От него в сон быстро проваливаешься, мысли путаются и ничего серьезное обсуждать не хочется.

Так вот почему Марфушенька так заботливо настаивала на том, чтобы Олег выпил этот чай! В нем было снотворное. Марфушенька хотела нейтрализовать вредное воздействие на старуху каким угодно способом. Олег под кроватью едва удержался, чтобы не присвистнуть от восхищения. Ничего не скажешь, преданную армию навербовал себе Пергаминон. Да эти тетки за него готовы и в огонь, и в воду.

Интересно, они хоть понимают, что занимаются далеко не богоугодным делом, что они всего лишь орудие в руках опытного афериста? Скорей всего, понимают. А еще верней, имеют твердый процент с каждой удачно обобранной старушки.

Между тем Пергаминон, выкричавшись, сбавил накал и уже гораздо спокойнее произнес, обращаясь к своим сообщницам:

– Давайте соображайте: кто, кроме зятя, мог старуху придушить? Мне завтра со следователем беседовать, я должен знать, что ему сказать.

– Был там один человек… – нерешительно начала одна из сестер.

– Крутился, – подтвердила другая.

– Неприятный такой, – сказала третья.

Пергаминон, казалось, заинтересовался:

– Что за человек? Кто таков?

– Мы не знаем.

– Из себя-то хоть как выглядит? Молодой или старый?

– Молодой. Лет двадцати пяти – двадцати семи.

– Хорош?

– Преизрядно, батюшка.

– Высокий!

– В плечах широкий!

– Красавец, одним словом!

– Волосы густые!

– Темные!

– Глаза сверкают!

Кажется, Пергаминону не понравилось, что сестры так расхваливают незнакомца, потому что настроение у него вновь стало портиться.

– Что еще про него знаете?

– Раиса Никитична сказывала, что он к ней сватался.

– К кому? К старухе?

– К ней самой.

– Что за глупость? Он молодой был или старый?

– Молодой.

– А старуха?

– Той за шестьдесят перевалило.

– И что же? Тридцатилетний мужчина к шестидесятилетней бабе свататься вздумал?

– Ну не прямо свататься, но интерес он к ней проявил.

– Какой еще интерес? Говорите толком!

– Познакомиться он ей предлагал.

– Это в тот день было, когда мы сами с Раисой Никитичной познакомились.

– И потом он возле дома крутился, да подойти не решался.

Мужчина снова удивился:

– А вы откуда знаете?

– Она нам его сама показала.

– Жених, говорит, это мой.

– Интерес ко мне проявлял. И смеялась.

Но Пергаминон все не мог успокоиться:

– Сосед, может? Подшутил просто над старухой?

Сестры не стали спорить.

– Может, что и сосед!

– А может, что и впрямь кавалер.

– Только стеснительный! Вроде и хочет подойти, а при нас стесняется.

Однако теперь Пергаминона уже не интересовала тема безвестного ухажера, которым на старости лет едва не обзавелась Раиса Никитична. Мысли «святого отца» вернулись к его баранам, и он снова впал в мрачное неудовольствие.

– Я вами недоволен! – заявил он женщинам. – От вашей работы зависит так много, а вы меня подводите!

– Мы же не специально, батюшка!

– Так уж получилось!

– Обманула нас старуха. Одинокой прикинулась, а у самой зять имелся!

– Мы-то на ее молодого поклонника грешным делом думали. Считали, что он тоже на квартиру виды имеет.

– А он и ни при чем тут.

– Зря мы только старуху всюду под конвоем водили, этому типу и приблизиться к ней не давали.

– Сколько сил на это потратили!

– А все напрасно!

Олег слушал и мотал на ус. Вот оно как дело было! Сестры не случайно целыми днями толклись возле его тещи. Они застолбили золотоносный участок и оберегали его от посягательства других кладоискателей.

Пергаминон кашлянул.

– Впредь, чтобы подобных осечек не случалось, я найду человека, он будет проверять ваших подопечных. Если выяснится, что ими уже составлено завещание на посторонних, с такими людьми мы дела иметь не будем. Конечно, мы желаем блага нашим ближним, но тратить свои силы на тех, кто нас обманывает, мы тоже не станем.

– Правильно, батюшка!

– Хорошо придумал, голубчик!

– Так-то у нас дело лучше пойдет!

Сестры вновь повеселели. Да и настроение у отца Пергаминона вроде как улучшилось.

– Теперь главное, чтобы на меня подозрение в убийстве старухи не пало. Ну и на вас тоже.

– Так не виноваты мы, батюшка.

– Знаю, что не виноваты! А все же подстраховаться не мешает.

– Как же страховаться-то?

– Дело-то ведь уже сделано.

– Поздно теперь страховаться.

Олег заметил, что все сестры говорили всегда втроем, каждая выстреливала по одной фразе, поддерживая двух других сестер. Тройка выступала дружно и слаженно, чувствовалось, что за плечами у этих трех женщин не один год жизни бок о бок.

– Вам-то хорошо, вы втроем живете, алиби друг другу всегда обеспечить можете. А мне каково? Анна, как на грех, уехала, один я остался во всей квартире.

Сестры затихли, чувствуя, что дело приближается к какому-то важному моменту. И только одна из сестер решилась спросить:

– Что же тебе не по нутру, батюшка?

– Обитаю я один, – тяжко вздохнул Пергаминон в ответ. – Когда только странники ко мне приезжают из других мест, тогда людно. И ведь, как на грех, минувшей ночью никого у меня в доме из странников не имелось. Если полиция меня дернет, что я им скажу? Где был? С кем?