Сделанная ошибка может быть исправлена в следующий раз; на счастливый случай или везение мы можем надеяться в других обстоятельствах; но сумма моральных и физических сил не меняется так быстро, и поэтому то, что стало причиной победы, представляет огромную важность для всего будущего.

Тот, кто не присутствовал при поражении в крупной битве, с трудом представит себе его живую и достаточно правдивую картину, а абстрактные понятия о том или ином незначительном неудачном бое никогда не составят правдивого представления о проигранном сражении. Остановимся вкратце на этой картине.

Первое, что поражает воображение и трудно поддается пониманию, — это сокращение численности войск; затем потеря территории, которая в большей или меньшей степени всегда имеет место даже у наступающего, если он терпит неудачу; далее нарушение начального боевого порядка, перемешивание войск, опасности, угрожающие отступлению, которые, за небольшими исключениями, всегда нарастают; а потом отступление, которое большей частью начинается ночью или по крайней мере продолжается всю ночь. Уже в этом первом переходе мы вынуждены оставить множество измотанных и отбившихся от своих частей людей, часто самых отважных, которые сражались дольше всех. Ощущение поражения, охватившее на поле боя старших офицеров, теперь постепенно распространяется вплоть до рядовых, подавленных ужасной мыслью о том, что они вынуждены оставить в руках противника стольких отважных товарищей, которые еще недавно бок о бок сражались вместе с ними, и удрученных возрастающим недоверием к главнокомандующему, которого, в большей или меньшей степени, все подчиненные обвиняют в бесплодном отступлении. И это ощущение поражения не что-то воображаемое, с чем можно справиться, а очевидная истина, что противник оказался сильнее нас; истина, которая раньше по многим причинам могла быть настолько скрытой, что ее не замечали, но которая на исходе сражения становится ясной и ощутимой. Возможно, о ней уже подозревали, но за неимением сил для реального противостояния рассчитывали на случайность, счастливую судьбу или дерзкую отвагу. Теперь все оказалось недостаточным, и горькая истина встречает нас резко и властно.

Очевидно, что армия в таком состоянии, если на нее смотреть как на боевое оружие, ослаблена! Как можно ожидать, что, доведенная до такого состояния, видящая в обычных трудностях войны новых врагов, она сможет собрать все силы и восстановить потерянное! До сражения между обеими сторонами было реальное или предполагаемое равновесие; оно потеряно, и для его восстановления необходима некоторая внешняя помощь; каждое новое действие без такой внешней поддержки может привести лишь к новым потерям.

Таким образом, самая умеренная победа над главными вооруженными силами подталкивает вниз чашку весов, пока новые внешние обстоятельства не внесут изменение. Если таких побед нет, если победитель является неутомимым противником, который, жаждая славы, преследует великие цели, тогда требуются первоклассный полководец и истинный боевой дух армии, закаленной в многочисленных боях, чтобы не дать прорваться бурному потоку перевеса сил и умерить его ход небольшими, повторяющимися боями сопротивления, пока результат победы не растратится на развитие успеха.

Эффект поражения распространяется не только на всю армию, но и на нацию и правительство! Это внезапное крушение всяческих надежд, потеря чувства собственного достоинства и всякой уверенности в себе. На место этих уничтоженных сил в образовавшийся вакуум вливается сокрушительный страх, завершающий общий паралич.

Последствия эффекта победы в войне отчасти зависят от характера и таланта полководца, но больше от обстоятельств, которые к ней привели. Без дерзости и предприимчивости полководца самая блестящая победа не даст крупных результатов, но еще скорее истощается воздействие победы, если ей будут противодействовать неблагоприятные обстоятельства.

Но тогда возникает вопрос: должна ли теория принимать это воздействие победы как абсолютно необходимое явление? Не следует ли ей попытаться найти противодействующие средства, способные нейтрализовать это воздействие? Кажется вполне естественным ответить на этот вопрос утвердительно; но храни нас Бог от этого заблуждения, свойственного всем теориям, из которого проистекают взаимно уничтожающиеся pro et contra.

Разумеется, это воздействие совершенно неизбежно, потому что оно заложено в самой природе дела, и будет существовать, даже если мы найдем средства для борьбы с ним.

Преследование разбитой армии начинается в тот момент, когда эта армия, прекращая бой, оставляет свои позиции; все остальные передвижения в том или другом направлении относятся к ходу самой битвы. Обычно победа в такой момент, даже если она несомненна, все же невелика и слаба по своим размерам и не может считаться сколько-нибудь значительным событием, если не завершена в первый же день преследованием. Только тут, как мы уже говорили, начинается сбор трофеев, материализующих победу. Об этом преследовании мы поговорим ниже.

Обычно обе стороны вступают в бой со значительно подорванными физическими силами после предшествующих бою перебросок, вызванных крайней необходимостью. Усилия, потраченные на завершение генеральной битвы, изнуряют обе армии до предела; кроме того, победоносная сторона дезорганизована боем лишь ненамного меньше, чем побежденная, и поэтому требует времени на восстановление боевого порядка, на то, чтобы собрать отставших солдат и выдать новые боеприпасы и снаряжение тем, кто израсходовал и утратил свои в бою. Все это повергает и победителя в состояние кризиса, о котором мы уже говорили. Если разбитый противник является лишь отдельной частью вражеской армии или если он ожидает значительные подкрепления, тогда победителя может подстерегать опасность дорого заплатить за победу. Даже когда нечего бояться значительного усиления войск противника, победитель встречает сильное сопротивление своему стремительному преследованию. Кроме того, в этот момент на плечи полководца давит вес эмоций солдат своей армии, ее недостатков и слабостей. Всем тысячам людей под его командованием требуется хоть ненадолго остановиться, чтобы отдохнуть и восстановить силы после тяжелого, полного опасностей ратного труда. Но и у самого полководца, вследствие моральной и физической усталости, ослаблена его природная активность. Поэтому случается так, что большей частью по этим чисто человеческим причинам снижается активность армии. Только этим можно объяснить неуверенность в преследовании после победы, давшей победителю превосходство.

Начальное преследование противника мы в основном ограничиваем первым днем, включая ночь, следующую за победой. В конце этого периода необходимость отдыха предписывает нам остановку в любом случае.

Это первое преследование имеет различные степени.

Первая степень — когда преследование выполняется лишь кавалерией. В этом случае оно является скорее средством устрашения и наблюдения, чем настоящим натиском на врага, потому что самого небольшого препятствия на местности обычно достаточно для задержания преследователя.

Вторая степень — когда преследование осуществляется сильным авангардом, состоящим из всех родов войск. Подобное преследование теснит противника до ближайшей сильной позиции его арьергарда или до места ближайшей остановки его армии. Ни то ни другое нельзя найти тотчас же, и поэтому преследование может быть продолжено; в основном оно не простирается дальше расстояния в одно или, самое большее, два лье, потому что иначе авангард не будет чувствовать за собой достаточной поддержки.