– Я ничего не считаю. Работаю здесь первый день и дорожу своим местом. А еще знаю, что в современном мире возможно все, в том числе и кража младенцев. И как администратор, который хорошо выполняет свою работу, я не буду пускать человека с улицы в закрытое отделение к новорожденным, – нарочито вежливо чеканит она. – Если у вас есть претензии или обращение к руководству, можете написать их в письменном виде. Со своей стороны, обещаю, что все передам. На этом прошу меня простить. Мне пора возвращаться к работе.

Так и замираю, не веря в то, что происходит. Не может быть, просто не может быть!

– Хорошо. Напишу. Везде напишу, ославлю клинику по всему интернету! – сжимаю зубы. – Мало было проверок? Так теперь с вас вообще не слезут.

– Напоминаю, что все разговоры записываются, – возвращает с милой улыбкой.

– Давайте сюда ваш бланк заявления, – рычу.

Нужно начать с простого. Накатать жалобу на работу врача, который выписал меня без «инструкций» о посещении. И конечно, выставить требование предоставить мне законную возможность забрать собственного ребенка. Написать заявление о выдачи пропуска. Я уверена, что младенца никуда не переводили. Просто из-за халатности персонала, Татьяны и в том числе медсестры Натальи, мои документы затерялись. И очень жаль, что доктор Одинцов не видит того, что творится в его отсутствие. Но я найду способ с ним связаться.

Администратор долго копается в папке с бумагой, а затем все-таки протягивает мне листок и ручку.

– Образец есть? – уточняю, бросая на нее гневные взгляды, но стараясь держать себя в руках.

– Пишите в свободной форме.

Конечно, у них нет образца! Разве кто-то еще, кроме меня мог сталкиваться с таким безответственным отношением? Да это же вопиющие безобразие!

Едва не протыкаю бумагу, скрипя по ней ручкой и выводя строчку за строчкой, стараюсь передать все свое негодование, уместить его в маленький формат. Несколько раз перечитав и сфотографировав жалобу, отдаю листок бумаги администратору. Та бросает поверхностный взгляд и убирает в ящик.

– Благодарю. Ваше обращение будет рассмотрено в течение десяти рабочих дней.

– Почему так долго?! – вздрагиваю.

– Таковы правила, – чеканит она. – Я передам ваше обращение руководству, как только это станет возможным. Учитывая, что клиника дорожит своей репутацией, полагаю, что с вами свяжутся быстрее. Вы указали контактный телефон?

– Да. Я этого так не оставлю, можете передать это своему руководству! И если им действительно важна репутация… то они должны срочно объяснить мне, что происходит и найти виновных в этой ошибке!

– Разберемся, Арина Романовна. Всего вам доброго, – дежурно улыбается администратор, демонстративно отворачиваясь и утыкаясь носом в экран монитора.

Понимаю, что сейчас я ничего не добьюсь. Фотографирую стойку администратора и ухожу, громко хлопнув дверью. Нужно сесть и все обдумать. Постараться трезво рассуждать и найти способ проникнуть в детское отделение, пусть даже не совсем легально. Я должна убедиться, что мой ребенок жив и здоров. Иначе в жизни больше не будет смысла.

Возвращаюсь в архив, но работать не могу, все мысли только о беззащитном малыше, который сейчас совершенно один. Кто знает, вдруг его не кормят? А кто регулирует температуру в кувезе… ее же нужно постоянно поддерживать! И вообще, за недоношенным ребенком необходим постоянный уход. Кто контролирует этот процесс, если даже родная мать не может попасть в отделение?! Вдруг моему мальчику угрожает опасность?

– Галина Викторовна, скажите, пожалуйста, а Лидия Васильевна уже ушла? – не выдерживаю и захожу к начальнице по хозяйственной части.

– Ушла, – поднимает глаза от экрана ноутбука. – А что?

– Хотела кое о чем спросить.

– Все вопросы задавай мне, не стесняйся.

– Это личное.

– Спрашивай. Все, что обсуждаете в рабочее время, личным не считается, – выжидательное смотрит.

– Ну… Тут такое дело… – рассказываю ей о том, что произошло. С самого начала. – В общем, не знаю, что делать. Очень волнуюсь.

– У нас в клинике младенцы никуда не пропадают. Так что не волнуйся. Именно поэтому тебя не пустили: нет пропуска, нет прохода. А то, что с ним все хорошо, я уверена. Реанимация детская пустая, всех детей перевели оттуда, а новых не поступало. Да и медсестры в клинике все ответственные. У нас много детей, которые лежат без мам. И всем оказывается надлежащий уход. Сейчас при тебе позвоню и узнаю, – кивает она, но я качаю головой.

– Прошу вас, не нужно звонить… Лучше помогите мне пройти в отделение к сыну. Я должна сама убедиться, лично. И получить пропуск. Иначе и завтра не пропустят…

– Хорошо, что-нибудь придумаем. Но только после смены, – начальница делает строгое лицо и дает понять, что разговор окончен. Вздыхаю и возвращаюсь на рабочее место. В любом случае опускать руки рано. Галина Викторовна поможет, я уверена.

Время идет со скоростью черепахи. Уже жалею, что не позволила ей позвонить. Так была бы хоть какая-то определенность. И все-таки внутренний голос останавливает меня.

Сама не знаю, как дорабатываю смену. Ни о каком настроении на рабочий процесс и речи быть не может. Откладываю в сторону документы и, быстро переодевшись, бегу к начальнице. Она уже ждет.

– Вы поможете мне? – смотрю с надеждой.

– Да, идем. Только надень халат и маску.

Беспрекословно следую ее распоряжениям и уже через пять минут на негнущихся от волнения ногах, шагаю за Галиной Викторовной по коридорам клиники.

Она проводит меня какими-то секретными путями. Оказывается, между корпусов есть внутренние проходы, о которых известно только персоналу. Да и электронные ключи от дверей есть у медицинских работников, и то не у всех. Так что в одиночку мне не пройти. Придется добиваться официального разрешения.

Нам на пути попадается несколько человек. Все они знают Галину, а я прячусь за маской, боясь, что меня выставят за дверь как незаконно проникшую в отделение нарушительницу. Это бред, но ощущение именно такое.

– В какой палате твой сын? – уточняет.

– Третья дверь слева. Ну, вчера был там…

– Хорошо.

Мы проходим еще несколько поворотов. И вот, наконец, вижу то самое отделение для новорожденных. Сердце колотится так громко, что, кажется, его биение слышно на другом конце коридора.

– Так, сейчас уточню где твой сын. Подожди здесь, – начальница указывает мне на стул. Тот самый, на котором я сидела после головокружения. С доктором Одинцовым. Он казался мне таким чутким и внимательным… но, видимо, я ошиблась.

Слабо киваю. Сидеть нет сил. Нарезаю круги около входа, пока Галина Викторовна общается с медсестрой. Девушка мне незнакома, но смотрит в мою сторону с подозрением. Или мне только кажется?

Наконец, Галина кивает мне, и мы вместе с медсестрой проходим в палату. Но не в третью, а в ту,