– Очередной Пугачев. – Лис с тоской поглядел на меня. – Ох и везет нам с тобой на самозванцев.

Я принял вид знатока и собрался пояснить напарнику, что мы имеем дело со случаем довольно уникальным. Во-первых, почитание династии Рюрика было столь велико, что доселе на Руси не было ни одного самозванца. Во-вторых, его пришествие было тщательно подготовлено, чтоб не сказать – срежиссировано. Здесь имелся полный набор дешевых трюков, безотказно действующих на воображение толпы, неизбалованной средствами массовой информации. Тут и таинственная находка древнего идола, и чудо с его нетленностью, и прелестная легенда, отсылающая слушателей к истокам и корням. К тому же я, как ни силился, не мог вспомнить ни одного подобного случая в сопредельных мирах, вплоть до Смутного времени, до пресечения прямой царской династии Рюриковичей. Я уже открыл было рот, чтобы рассказать об этом напарнику, но тут же закрыл его, пораженный неожиданной мыслью.

– Простите. – Мои слова были обращены к Бабе-Яге. – В прошлый раз, перед тем как доверить мне ступу, вы говорили, что в тех краях вы встречали запах, похожий на мой.

– Так оно и было, – согласилась хозяйка.

– Это, вероятно, был кто-то из заморских наемников?

– Э нет, голуба! Ты мне, старой, колокола-то не лей.[22]Нечто я свейский али ливонский дух от вашего, приблудного, не отличу?

– Стало быть, вон оно как.

Мы с Лисом многозначительно переглянулись.

– Сыскался след Тарасов!

– Уж Тарас там или не Тарас – о том не ведаю, а только верно говорю: вашего он роду-племени. А народу, – она пристально глянула на меня, – как есть твоего.

– Ну шо. – Лис положил руку мне на плечо. – История болезни ясна – мания величия с элементами мании преследования. Щас дергаем или как?

Глагол «дергать», как, впрочем, и многие другие глаголы, в устах моего друга редко обозначал действие, прописанное в толковых словарях. Скорее всего сейчас он предлагал оставить медленно бредущий конвой и устремиться прямо к Новгороду, конечно, насколько это позволяли русские дороги.

– Нет, – покачал головой я. – Если мы уедем сейчас, то наверняка за нами будет отряжена погоня. Это ни к чему. Москва – город большой. Там нас никто не знает – легче будет затеряться и, как ты выражаешься, слинять.

– Ой, так вы в белокаменную едете? – всплеснула руками Баба-Яга. – Вот удача-то. А у меня там братец сродный проживает. Дедом Бабаем кличут, может, слыхали?

– А то, – взбодрился Лис.

– Так я уж гостинчик ему снаряжу – лукошко мухоморов сушеных. Передайте, коли не в тягость.

– Чего ж не передать мухоморов любимому с детства герою! Ты, если что, и поганок добавь побледней, я тоже передам.

Он хотел еще что-то сказать, но речь его была заглушена крупно-кошачьим рыком и последовавшим за ним воплем ужаса.

– А вот это, кажется, наш котик Баскервилей, – вскакивая с места, выдохнул Лис.

Никогда не показывайте карточных фокусов тому, с кем намерены играть в покер.

Закон Мэверика

Доносившийся из лесу крик превратился в глухое рычание, к которому примешивалось кошачье шипение и какой-то сдавленный хрип.

– Ой! – Старуха выскочила из-за стола точно ужаленная. – Какая ж погань котенку забижает?

Она повела недобрым взглядом в поисках то ли метлы, то ли ухвата, то ли еще какого орудия расправы.

– Бабуля, – Лис украдкой бросил на меня быстрый взгляд, – стойте здесь, мы все уладим. Не изводите себя так. – С этими словами он выскочил из избушки и одним прыжком оказался на земле. Я немедля последовал за ним.

– Кота Жмуриком зовут, – вслед нам прокричала Баба-Яга. – Все время жмурится.

Последние слова мы едва расслышали, поскольку опрометью неслись через лесное буреломье к источнику тревожных звуков.

– Мы вовремя, – крикнул Лис, выскакивая из кустов на крошечную полянку, вытоптанную следами ожесточенной борьбы.

На земле, рыча от боли и ярости, лежал Гонта. Его мускулистые руки крепко сжимали горло огромного, величиной поболее крупной рыси, кота. Тот злобно скалил острые клыки и все глубже вдавливал когти в окровавленные плечи поваленного казака. Будь на месте кота человек – стальной захват ватажника уже давно заставил бы его хрипеть от удушья, выкатывая глаза. Но густая шерсть и складки кожи на шее животного мешали пальцам дотянуться до гортани. С другой стороны, окажись вместо Гонты кто-нибудь более слабый – к нашему появлению «жмуриков» на поляне было бы уже два.

– Кыс-кыс-кыс. – Лис присел на корточки и стал аккуратно приманивать рассвирепевшего зверя. – Иди ко мне, Жмурик. Иди, мой Жмуреночек.

Голос его звучал нежно, но убедительно, как у воспитательницы детского сада, требующей от малолетнего бедокура не бить сверстников по голове лопаткой.

Мрачный огонь в глазах свирепого животного сменился обычным глумливым выражением, но Гонта все еще не торопился разжимать мертвую хватку.

– Эй, служивый, кончай обниматься. – Лис присел над казачьим атаманом. – Ты пошто, боец, животину тиранишь?

Глядя на нас, Гонта с явной неохотой разжал тиски сведенных пальцев, а огромный кот, оставив упущенную добычу, пулей взлетел на ближайшее дерево и, обведя благородное собрание недоуменным взглядом, начал с остервенением вылизываться, стараясь избавиться от посторонних запахов.

– С нечистью водитесь, – угрюмо процедил потерпевший, поднимаясь с земли и отталкивая руку Лиса, протягивающую сорванный лист подорожника. – Кабы не велел Байда вас стеречь…

– Не кочевряжься. – Лис снова протянул зеленый лист казаку. – Уйми кровь.

– Мне ваше ведовство ни к чему. Мне крестная сила помогает, – огрызнулся Гонта.

– Крестная сила… – хмыкнул Сергей. – А какого лешего тебя за нами потянуло?

Казак молча сплюнул под ноги, утер ладонью кровь с расцарапанной физиономии и, повернувшись, зашагал через кусты. Он совсем уже было скрылся из виду, когда вдруг, оглянувшись, жестко отрезал:

– Удумаете бежать – жив не буду, а вас изловлю.

Вид, открывшийся с холма, завораживал. Еще минуту назад казалось – не будет конца и края лесам, наполненным волчьим воем, и болотам, исторгающим из недр своих миллиарды тонко пищащих кровососов. И вот теперь… Словно чудо, содеянное могущественным чародеем, предстал нашим взорам окруженный тройным кольцом стен величественный город. Сотни улиц сбегались ручьями к его центру, где посреди холма высился мощный замок, именуемый затейливым словом – Кремль.

Когда бы сейчас перед рвом замка вдруг оказался какой-либо итальянец этой поры – одного взгляда ему было бы достаточно, дабы определить, что крепость принадлежит гибеллинам[23]. Вряд ли, конечно, об этом подозревали московские великие князья, с недавних пор начавшие величать себя царями. Но итальянец Марк Фрязин, выстроивший эти стены, делал свое дело так, как учили его на далекой родине.