Он с удивлением посмотрел на зажатый в руке пистолет. Я оружие убрал и никак не стал оправдывать его присутствие.

Оказалось, это сосед снизу. Как только я не выстрелил, когда он из-за угла высунулся?..

Мы вошли в квартиру, я сразу убрал своего ротвейлера в дальнюю комнату, чтобы не порвал парней, хотя он у меня обычно смирно принимает посторонних, если они со мной вместе приходят. Обнюхает и порядок. Правда, приласкать себя не дает... И может цапнуть, если кто-то пожелает это сделать. Сейчас я посчитал, что сосед возмущен, пес может уловить запах адреналина и отреагировать на это агрессией. Потому и запер его. В ответ на такую недружелюбность из комнаты раздалось рычание.

После этого мы тщательно проверили все трубы и краны на кухне, в ванной и в туалете, и даже линолеум на кухне подняли, чтобы влажность пола проверить. У меня нигде и ничего не текло – на руках оставалась только пыль и ни капли влаги... Должно быть, неполадки с трубами в соседней квартире или даже в перекрытиях, что тоже случается. Беда с этими новыми домами. Строят их гастарбайтеры, которые раньше ничего кроме кетменя[7]в руках не держали. Дешевая рабсила. Только квартиры почему-то несуразно дорогие... Рынок, чтоб ему!..

– А соседи когда появятся?

– Спроси у них... Мне не до того...

Снова подступила головная боль. Теперь, после необоснованного нервного напряжения, еще более сильная. Надо отлежаться.

Но опять не получилось. По настоянию соседа мы спустились к нему, чтобы посмотреть на потолок с разводами. Желание соседа понятно – чтобы я был свидетелем. Разводы, правда, оказались не слишком большими, и не было причины шум поднимать. Я когда въезжал, обнаружил у себя такой же потолок и сам забелил все пятна... Может, и это осталось что-то старое, хотя сосед клялся, что раньше разводов не было, а еще полчаса назад с потолка капало. Маленькая грязная лужица на полу подтверждала его утверждения. Но и это тоже не великая беда. Тем более что в кухню еще и мебель почти не успели завезти. Только стол, четыре табуретки и холодильник.

– Давно въехал? – спросил я.

– Вчера начал, – сказал сосед. – И потолок был чистым.

– Это дело поправимое. – Я собрался уходить, но сосед холодильник раскрыл и выставил непочатую литровую бутылку водки.

– Давай за знакомство...

– Голова у меня болит... Со службы отпросился.

– Где служишь-то?

– Мент я...

– О-хо... Плох тот мент, который не знает, чем голову лечат. Я наливаю... Правда, закуски нет... Только хлеб...

Давненько я не переживал таких острых ощущений. Это походило на преследование банды в чеченских горах, когда кругом другие отморозки бродят, и не знаешь, с какой стороны опасности ждать. С той лишь разницей, что в преследовании противника ненавидишь. А здесь только чувствуешь опасность за спиной, не зная – противник там или друг, спаситель, но от такой опасности только восхищение испытываешь. И это чувство по-своему приятное, немного ностальгическое. Военное чувство. И я понимаю капитана Аведова, заимевшего такую собаку. Даже недавняя моя схватка с ментами в «уазике» казалась детской забавой в сравнении с ощущением такой собаки на заднем сиденье.

Я сидел на переднем сиденье и в утренней прохладе чувствовал затылком горячее дыхание своего опасного тезки. Иногда в голове возникали мысли не слишком приятные. Кто в действительности может прочитать, что творится у собаки в голове. Берсерк просто пасть разинет и сомкнет ее у меня на затылке. Прокусить череп этими клыками можно без проблем. Но и здесь, как солдат в армии, я привык доверять своему командиру. По большому счету вся наша жизнь на доверии построена. В метро спускаешься и веришь механику, который эскалатор регулировал, хотя ни разу в жизни этого механика не видел и не слышал. Не задумываясь над этим, остаешься уверен, что механик не страдал в последнюю смену с похмелья, и эскалатор не провалится... В такси садишься и не сомневаешься, что водитель ездит уже не первый час в своей профессиональной карьере. Про самолет уже говорить не стоит. Доверяем не задумываясь, постоянно... В армии, естественно, доверяем командиру... Почему же сейчас я должен не верить Вадиму Палычу, если он посадил меня в машину? Посадил, значит, уверен, что пассажир на переднем сиденье в безопасности.

Я раньше считал, что единственные собаки, способные наводить на людей ужас, – это неукротимые в ярости кавказские овчарки. С другими серьезными псами встречаться не доводилось. Алабай уверил меня, что я в этой жизни знаю еще слишком мало...

– На следующем перекрестке направо, а дальше прямо, – подсказал я капитану. – Я покажу, когда во двор сворачивать. Во дворе ментовская машина стоит. У меня бинокль с ПНВ есть, я наблюдал из окна – всю ночную смену дежурные благополучно проспали. Поперек сидений с удобствами устраивались. Скоро их сменить должны... Здесь потише, в дороге выбоины...

После моей «Мазды» в «Шевроле-Нива» даже сидеть было неудобно, но я человек не капризный. Наверное, и у внедорожника есть свои достоинства. Однако для езды по городу все же моя машина более приспособлена. Особенно если ездить быстро, когда ощущаешь все преимущества динамики.

– Тебя караулят? – спросил Вадим Палыч, возвращаясь к ментовской теме.

– Они знают только двор, где я машину ставил, чтобы ее из окна было видно. Вернее, знают только въезд во двор. И караулят прямо во дворе. Приехали и стоят там, ждут дураков. Делать ментам нечего...

– Тебя не видели?

– У меня окна во двор выходят, а вход в подъезд с улицы. Не там менты стоят, где надо. Я прохожу в стороне.

– Мне где лучше машину поставить?

– Можно прямо под окнами, где моя «Мазда» стояла. У вас наверняка нет таких «противоугонок», как у меня стояли... Собственного производства... Я свою «Мазду» в компьютер на колесах превратил. Жалко, что сейчас простаивает...

– Куда спрятал?

– К знакомым на стоянку поставил. Там все парни с нашей войны. И владелец тоже...

– Это надежно.

– Да... Машину, значит, под окна поставим.

– У меня своя «противоугонка»... – капитан кивнул в сторону заднего сиденья. – Не завидую тому, кто на мою машину покусится...

С этим трудно было не согласиться. Одна оскаленная пасть способна, думаю, разогнать манифестацию противников автомобилестроения, которые не любят, когда машины во дворах ставят. В Москве это преимущественно старушки, желающие остатки жизни прожить в тишине и покое, с относительно свежим воздухом, который в крупных городах редко встретишь.

– Вот здесь во двор поворачивайте... Остановитесь... Я на углу подожду. Во двор въезжаете, налево и почти до конца. В той стороне есть специальная площадка для машин. Увидите...