– Нет, просто мы говорим правду, которая не нравится людям.

– Все равно это ограниченность.

Она была искренне удивлена, увидев, что ее «мерседес» стоит на том же месте, где она его оставила: его не уволокли на буксире, не разграбили и даже не приклеили на ветровое стекло квитанцию о штрафе.

Она поцеловала Филипа в щеку.

– Теперь с тобой будет все в порядке?

– Да.

– Думаю, что вытащу тебя сегодня пообедать, чтобы убедиться в этом.

Она покачала головой:

– Мне не хочется возвращаться вечером в пустой дом. Лучше приезжай ко мне, и я угощу тебя ужином.

– Около восьми?

Алекс чувствовала себя повеселевшей и отдохнувшей, но она знала: боль еще вернется. Она копилась в ней, ожидая лишь повода, чтобы вырваться наружу; и во второй половине дня, когда солнце станет клониться к горизонту, она достигнет предела; так было всегда, с самого детства, – депрессия наваливалась на нее воскресными вечерами.

Она поехала на юг через Воксхолл-Бридж и к Стритэму, перед ней стояла неприятная задача: разыскать Кэрри и сообщить ей о Фабиане. У нее даже не было ее точного адреса. Она помнила лишь, что, когда они миновали антикварный магазинчик с выставленными на тротуар рядами кресел, Фабиан сказал: «Мама, а вот тут живет Кэрри», она посмотрела тогда направо и увидела кирпичную башню. Она возвышалась у подножия холма, похожего на тот, рядом с которым она сейчас находилась; Алекс увидела закрытую антикварную лавочку и справа в отдалении два серых башнеобразных здания. Развернувшись, она направилась к ним по узкой – едва можно протиснуться – улочке, заставленной подержанными машинами и запыленными фургонами. Два чернокожих мальчугана, игравшие на мостовой, уставились на нее, и она поймала себя на том, что краснеет, словно у нее не было права находиться здесь, словно она вышла за границы отведенной ей территории.

Дорога, изгибаясь, поднималась все выше, мимо двухэтажных строений, с крутыми металлическими лестницами, ведущими на верхний этаж. С балконов и из окон свисали выстиранные полотенца, рубашки и нижнее белье; совсем как в гетто, подумала Алекс.

Наконец она увидела две мрачные кирпичные башни с выщербленной бетонной облицовкой. Они высились на фоне неба, как два нелепых надгробия.

Алекс вылезла из «мерседеса», внимательно закрыла его и вошла в холл ближайшего здания. На полу валялись осколки верхней стеклянной части одной из дверей, другая дверь болталась на одной петле. На стене большими красными буквами аэрозолем из баллончика было выведено слово «трахнуть» и стоял неприятный запах, происхождение которого она не могла определить.

Алекс посмотрела на список обитателей дома. Вот она, нужная фамилия: И. Нидэм. Ее охватили противоречивые чувства. Было бы куда легче, не окажись здесь этой фамилии: она старалась выполнить то, что задумала, но ничего не удалось.

Алекс нажала на кнопку, и массивная створка лифта скользнула в сторону: лифт был скорее грузовой, чем пассажирский. «Пососи». Мастер аэрозольного баллончика поработал и здесь. Она подумала: пожалуй, лучше было бы подняться пешком. Лифт резко дернулся и мучительно медленно пополз вверх. Запах в нем стоял омерзительный, как в общественной уборной; к своему ужасу, она обнаружила у ног лужицу мочи. Алекс отодвинулась. С щелканьем и лязганьем лифт миновал первый этаж.

Наконец он рывком остановился, и Алекс оказалась в мрачном коридоре с каменным полом. Стена была испещрена уже выцветшими призывами бросать бомбы, а дальше кто-то кистью вывел слово «свиньи». Она остановилась у двери с номером 33, синяя дверь с глазком, и нашла кнопку звонка. Звонок зажужжал сердито, как разозленное насекомое. Она стала ждать. Через секунду откликнулся женский голос:

– Да?

Алекс уставилась на дверь.

– Миссис Нидэм? – Она подождала, но ничего не изменилось. Где-то дальше по коридору плакал ребенок, а над головой раздавались ритмы поп-музыки. Она снова позвонила.

Последовала длинная пауза.

– Да кто там?

Алекс буравила взглядом дверь.

– Миссис Нидэм?

– Да кто там? – Теперь голос был ближе; она услышала звук шагов и увидела свет в глазке. – Так чё надо? – враждебно спросили ее.

– Будьте любезны, я хотела бы поговорить с миссис Нидэм.

– Вы из муниципалитета?

– Нет. Меня зовут Алекс Хайтауэр. Мой сын был знаком с вашей дочерью.

Долгое молчание. Алекс услышала хриплое покашливание, и снова воцарилась тишина.

– Алло? – нервничая, сказала она.

– Так чё вам надо? За телевизор я уже уплатила.

Алекс нахмурилась:

– Я просто хотела поговорить о вашей дочери, Кэрри. У вас есть дочь Кэрри?

Пауза.

– Ага. – Еще одна пауза. – А чё она сделала?

– Ничего, миссис Нидэм. Я хочу ей кое-что сообщить. Откройте, пожалуйста.

Снова раздался хриплый кашель, и она услышала, как гремит задвижка – дверь приоткрылась на несколько дюймов. Женщина была куда моложе, чем ожидала Алекс, примерно ее лет, но годы огорчений, отсутствие какого-либо ухода за лицом наложили отпечаток на ее внешность, явно сказывался и недостаток свежего воздуха. В свое время она, должно быть, была хорошенькой, да и сейчас, если приложить старания, могла бы выглядеть куда лучше. На ней был грязный голубой халат, на голове бигуди, изо рта свисала сигарета. Женщина смерила Алекс взглядом с головы до ног и переспросила:

– Так вы не из муниципалитета?

– Нет.

– Ага, ну да, а то являются сюда с разными глупостями.

Алекс заметила, как хозяйка квартиры скользнула по ней оценивающим взглядом и тут же отвела глаза. Потом, кивнув, сделала шаг в сторону. Алекс приняла ее жест за приглашение и вошла в маленькую прихожую, в которой пахло прокисшим молоком и табачным дымом. За дверью направо она увидела кухню, стол был заставлен пустыми пивными бутылками. Женщина провела ее в спальню странной формы: углом.

– Так говорите, Кэрри?

Кивнув, Алекс огляделась; неубранная постель, голые стены, разбросанная одежда, мусор, старые журналы вперемежку с грязными тарелками, тусклые немытые окна, за которыми простиралась величественная панорама Лондона.

– Мой сын Фабиан встречался с вашей дочерью… до недавнего времени; я думаю, они расстались как раз после Рождества.

Женщина продолжала тупо смотреть на нее, с силой затягиваясь сигаретой, хотя та догорела почти до фильтра и вот-вот могла обжечь ей нос; сделав последнюю затяжку, она растерла ее в пепельнице.

– Я ее и не видела; она тут не часто бывает. Садитесь. – Женщина снова повернулась к ней. – Скиньте эти бумаги на пол.

Алекс сдвинула в сторону стопку газет и пачку купонов на питание и села на диван.