Не надо было этого делать.

Как видно, мы с Кешем постоянно делаем то, что не надо, вместо того чтобы делать то, что хотим.

– Не знаю, чего ты хочешь от меня услышать, Кеш, – говорю я. И внезапно чувствую себя совершенно обессиленным. Как будто отдал все, что было.

Я чувствую, как он делает шаг ко мне, до меня доходит тепло его тела.

– Я ничего не хочу слышать. – Он кладет ладонь мне на спину. На этот раз робко. Его прикосновение ничем не напоминает ту твердую хватку, которой он вырвал меня из драки. Оно знакомое и нежное.

Я сухо сглатываю.

– Кеш, – говорю я предостерегающе.

Он придвигается еще ближе, обнимает меня сзади за живот. Его грудь касается моей спины, и я перестаю дышать.

– Алистер, – шепчет он в ответ. Его горячее дыхание обдает жаром ухо, и по всему телу бегут мурашки.

– Что ты делаешь? – шепчу я.

Никто, кроме Кеша, не вызывает во мне такого нервного возбуждения и одновременно ощущения невесомости.

– Не знаю, – отвечает он и медленно гладит меня по животу.

– Зато я знаю, – хрипло начинаю я. Кеш прижимается еще теснее. – Если ты не прекратишь, я повернусь к тебе. Притисну тебя к стенке и буду целовать. А что случится потом, мы оба знаем.

– Я думаю, ты должен подсказать мне, – шепчет Кеш, еще крепче обнимая меня. Я чувствую, как его грудь, приникшая к моей спине, вздымается и опускается все чаще. И что-то твердое вжимается мне в зад. Пульс нарастает. – Что, что тогда случится, Алистер?

Я издаю фыркающий смешок:

– Это довольно жалкая попытка выманить поцелуй, Кеш.

И потом я собираю все оставшиеся силы, хватаю его руку и отшвыриваю со своего живота. Одновременно поворачиваюсь к нему на подгибающихся ногах. Из-за адреналина кружится голова.

Как бы мне хотелось уйти и бросить его здесь. Я не могу позволить себе вновь потерять контроль.

Но когда он осторожно поднимает руку и подносит ладонь к моей щеке, я застываю и не могу сдвинуться с места.

– Алистер, – шепчет он.

Я так тосковал по звуку моего имени из его уст. Мне так этого не хватало. Рассудок приказывает повернуться и уйти, пока не поздно, но когда Кеш закрывает мне рот своими губами, мысли смолкают, а с ними и причины, по которым нам следовало все это прекратить.

Я не могу больше ничего, кроме как ответить на его поцелуй.

Кеш целуется робко, потом уверенней. Руки сами собой поднимаются к его лицу, гладят сперва подбородок, потом обхватывают затылок, зарываются ему в волосы.

Кеш издает приглушенный стон.

– Тебе ведь хорошо, разве нет? – шепчет он.

Я что-то бормочу, соглашаясь.

– Так могло бы быть всегда.

Неожиданно я пугаюсь. Я моментально осознаю, что мы находимся в темном переулке и здесь происходит совсем не то, чего я хотел бы от Кеша.

Я быстро опускаю руки и отступаю от него на шаг.

– Я не хочу быть для тебя игрушкой, Кеш. Не знаю, сколько раз я должен еще повторять это.

Глаза Кеша вспыхивают:

– Я не могу понять, почему тебе непременно надо разрушить то, что есть между нами.

– Как раз ты это и разрушаешь! – Мой громкий выкрик эхом отдается в переулке. Я прямо-таки ждал, что Кеш испуганно оглянется посмотреть, не слышит ли нас кто-нибудь, но он не сводил с меня глаз.

– То, что ты до сих пор так и не понял, о чем идет речь, доказывает, что все здесь фальшь, – говорю уже тише, но так же горько.

– Нет между нами никакой фальши, – возразил он.

Я отрицательно мотаю головой, глядя на него:

– Да брось.

– Ты из-за этого порвал со мной? – Теперь я слышу в его голосе то же разочарование, что чувствую сам. – Потому что думаешь, будто для меня наша связь значит меньше, чем для тебя?

Я удрученно выдохнул:

– Если нельзя быть вдвоем по-настоящему, то зачем это все?

Он закрыл глаза и сделал два глубоких вдоха. Он явно старается взять себя в руки.

– Ты еще не готов для настоящих отношений, – произнес я и почувствовал, как все мое тело пылает. – И это нормально. Но у меня на этот счет свои мысли.

Кеш шагнул ко мне, в его глазах – мольба. Таким я его еще никогда не видел. Он всегда так замкнут и никому не показывает – в том числе и мне, – что с ним творится на самом деле. Но в этот момент отчаяние настолько очевидно, настолько велико, что я чувствую его физически.

– Я знаю, каково тебе было с твоими родителями. Я… – Он перебил сам себя и резко выдохнул: – Я просто боюсь.

– Я знаю, – сипло сказал я.

Выложить все начистоту родителям оказалось самым трудным, что мне когда-либо приходилось делать. Но не было выбора. Я, наконец, хотел стать личностью, которая всегда жила глубоко внутри меня. И для этого я обязательно должен был представить эту личность родителям. Мне нужно было освобождение.

Пока я не увидел разочарование на лице отца и слезы в глазах матери. Пока они не повели себя со мной иначе, чем прежде, поэтому я и предпочитал теперь проводить время с друзьями.

Я не хотел быть тем, кто принуждает Кеша к тому, к чему тот не готов. Я его друг. Что бы ни происходило между нами, моя задача – быть для него опорой, какое бы решение он ни принял. Даже если он никогда не расскажет своим родителям правду, я должен оказать ему поддержку.

В этом и состояла вся проблема.

Я хотел большего, чем тайные поцелуи и шепот обещаний, которые все равно никто не сможет сдержать. Сегодняшний вечер лишний раз подтвердил мне это. Осознавать это не ново, но всякий следующий раз чуточку больнее предыдущего. Потому что он мой друг и я чувствую, как теряю его. И прежде всего потому, что я влюблен в него и не знаю, как мне от этого избавиться, черт возьми.

От этой мысли глаза защипало. Я тяжело сглотнул и часто заморгал, чтобы дело не дошло до слез.

– Алистер… – прошептал Кеш, делая ко мне шаг.

Я отрицательно помотал головой, не поднимая взгляда от носков своих ботинок.

Я не могу требовать от него сделать наши отношения достоянием общественности.

Он не может требовать от меня, чтобы я скрывал их от людей.

То, что есть между нами, никогда ни к чему не приведет. Мы оба это знаем.

Я снова смотрю в лицо Кеша.

Я заглядываю в его темные глаза. И потом делаю то, что должен был сделать гораздо раньше: я душу остаток надежды внутри себя.

– Видимо, впредь нам лучше держаться подальше друг от друга.

Лицо Кеша бледнеет.

– Алистер…