— Они мне не говорили. Но я подслушала, — в дерзком и хитром тоне, наконец, узнаю настоящую Милу. — Сочувствую тебе, — на долю секунды, я слышу фальшивые нотки в драматичном голосе сестры.

— Да уж. Если бы сочувствие решило мою проблему…но все равно спасибо. Мне кажется, или ты чем-то встревожена и это не касается меня? Я еще вчера заметила. Ты вела себя непривычно тихо.

— Нет! — с надрывом протестует Камила. — Точнее, да. Ли, мне очень нужен твой совет, — Ками опускает голос до шепота. — Я давно начала встречаться кое с кем и на днях я собиралась…в общем…, — мне не нужно находится рядом с сестрой, чтобы увидеть, как она краснеет. Хотя ее бронзового оттенка кожа к этому совершенно не предрасположена. — Перейти на новый уровень в отношениях.

Сердце обеспокоенно сжимается.

— А сейчас я боюсь.

— О Боже, не совершай моих ошибок, — выпаливаю я, отвечая Лейле на вопрос, который она не задавала.

Черт. Я только что приоткрыла сестре дверь в свою личную жизнь. И с одной стороны, в этом нет ничего плохого, просто я старалась никогда не разговаривать с ней о любовных делах, чтобы случайно не проболтаться о романе с Нейтаном. Боялась, что Ками раскроет все карты маме.

— Так значит, ошибка все-таки случилась? — слишком пытливо интересуется сестра. Ее голос надламывается, должно быть из любопытства. — Ты и Нейтан? Я всегда замечала, как вы смотрите друг на друга…

— Ками, тебя хоть в разведку посылай, — мне хочется разорвать подушку, которую я нервно сжимаю в ладонях.

Если химию и искры, что летают между мной и Нейтом, уловила сестра,  то мог заметить кто угодно…и возможно, наш тайный планируемый с Нейтаном побег уже далеко не тайный.

Мы под прицелом. Ходить по лезвию весьма увлекательно, но перспектива иссечь ступни в кровь не входит в мои планы.

— Что ты меня пытаешь, Мила? Я не в настроении. Все, что могу сказать тебе…у настоящих чувств нет правил. Если правила есть, значит, выбирает не сердце, а разум. Когда выбирает сердце…ты чувствуешь сразу, — в глазах начинает предательски жечь. — Если вы без ума друг от друга, то близость неизбежна. Главное предохраняйся. К тому же, тебе уже восемнадцать. В любом случае, лучше все взвесить. И помни, что прямо в этот момент ты можешь быть обручена, а значит постыдный факт твоей «порочности» будет трудно скрыть в будущем.

— Спасибо, Ли. Наверное, я нуждалась именно в этих словах, — голос Мила дрожит, хоть я и никогда не видела, чтобы она плакала.

— Обнимаю тебя крепко. Хотела бы я сказать тебе: не совершай того, о чем пожалеешь. Но мой девиз по жизни «лучше жалеть о том, что ты сделала, чем о том, что упустила», — попрощавшись с сестрой, я сбрасываю вызов.

Восемнадцать.

Именно столько было мне, когда я позволила своему телу растаять в руках Нейтана. Я хотела этого намного раньше, но никогда бы не проявила романтическую инициативу первая.

Он единственный, кого хочу видеть рядом, бесконечно целовать, вдыхать и забираться на колени, провоцируя на голодные и неудержимые прикосновения. Прижиматься всем телом. Так приятно, было вновь ощущать его…стерла бы я из жизни ту самую ночь, заранее зная, что обручена с Амираном?

Никогда. Ни за что.

Я упиваюсь каждым воспоминанием о свидании с Нейтом, проведенным украдкой.

Все впервые…

Вкус его губ, жаркие прикосновения, тяжелые дыхания, неловкие ситуации, смех до колик в животе, и снова томные вздохи, обещания, стоны, от которых запотевали стекла в его машине. Вчера она шаталась под нами так же, как в тот день, когда я неумело оседлала его на водительском сидении четыре года назад.

Вчера мы были в шаге от края.

А сегодня я хочу Хамдана до дрожи: потребность в нем накрывает вибрациями, похожими на звуковые, пронизывающие насквозь.

Я так хотела его кожа к коже, хотя ничего подобного у нас никогда не было. Мы всегда предохранялись и вчерашняя фраза, небрежно брошенная Нейтом, попала мне в самое сердце. С тем же успехом, он мог бы бросить в меня камень.

Они целовали его так же, как я, пока он вбивался и трахал их призывные и всегда легко доступные тела. Которые уж точно не нужно красть из надежно охраняемой цитадели Саадатов, а после свидания париться, что только что исполнил смертельный номер.

Я откидываю одеяло, почувствовав жар, охватывающий все тело и пространство комнаты в кампусе. Синие глаза Нейтана вспыхивают перед внутренним взором, горячая спираль в низу моего живота ноет и тяжелеет, выгибая дугой на постели.

Желание ощутить его болезненно и неудержимо…, а теперь еще и больше постыдно, запретно. Табуировано. Сжимаю бедра, поджимая колени к себе.

Я устала бесконечно блокировать свои «хочу».

Я жажду ощущать тепло и любовь, наслаждаться своей молодостью и красотой…замечая восхищение и голод в глазах Нейта, а вместо этого я обречена на весьма туманное будущее с нелюбимым человеком, у которого наверняка куча скелетов в шкафу. Жизнь с принцем была бы полна подводных камней и неприятных моментов.

Предложение оказаться с Хамданом где-нибудь на необитаемом острове чертовски соблазнительно. Мы затеряемся среди пальм, будем жить в бамбуковом домике, прикрывать обнаженные тела пальмовыми листьями, ловить рыбу и разбивать кокосы? Меня даже улыбнули подобные фантазии. Звучит романтично, но насколько нас хватит? Насколько реален рай в шалаше?

Мама и папа.

Они предали меня, и сейчас я к обоим испытываю жгучую ярость, но убегать?

Господи, а если нас правда поймают? — вновь отрезвляет очередное и небезосновательное сомнение.

Я опозорю отца, маму, поставлю честь всей семьи под удар. Не говоря уже о Нейтане: как минимум — его карьере будет конец, как максимум — его убьют и даже должность отца его не спасет.

Срабатывает очередной сигнал телефона, и я, не глядя, включаю голосовое сообщение:

«— Милая, я очень переживаю, — встревоженный мамин голос окончательно перечеркивает и отменяет мое решение сбежать.

 — Пожалуйста, позвони мне. Хочу, чтобы ты поняла…с самого начала я все знала, и неоднократно пыталась найти варианты, которые бы тебя устроили. Разговаривала с Джаредом, использовала все запрещенные приемы. Но ты знаешь, как бывает трудно с твоим отцом. Если он что-то решил, что-то пообещал, о чем-то договорился, его не переубедить. Эту гору не сдвинуть. И все же, мы оба хотим тебе счастья. Он тебя очень любит. Мы любим. Наша первая, невероятная девочка…все будет хорошо, — мамочка едва ли не всхлипывает. — Мне очень жаль, что ты восприняла все так болезненно. В твоем возрасте я бы поступила также. Прости меня, что не сказала раньше…я до последнего надеялась, что у тебя будет возможность самой решать, кому подарить свое сердце и с кем провести жизнь. Вряд ли тебя это успокоит, но мне в твоем возрасте тоже было знакомо — каково это, когда решают за тебя. И это всегда больно».