– Ты разве не видишь, что я дурею от тебя? – спрашивает между поцелуями, но ответить не дает.

Я чувствую, чувствую, но я боюсь, что это все закончится, а я останусь разбитая и изуродованная уже внутренне. И с этим никакие пластические операции не справятся. Его руки на моих бедрах. Я теряю голову, прислоняюсь крепче, глажу Мира по плечам. Все дурные мысли, тягостные переживания уходят на второй план, стоит этому парню коснуться меня, поцеловать. Это сильнее меня. Так повелось с первого раза, стоило услышать его голос.

– Ты разве не понимаешь, что мне плевать на мнение всех вокруг? Неужели не поняла до сих пор, что живу только так, как хочется мне? Без оглядки на других?

Мир лбом в мое плечо упирается, трется о рукав футболки, а я запускаю пальцы в его буйную растрепанную шевелюру. Его волосы волнистые у корней, прямые на кончиках, а еще очень шелковистые, их приятно касаться.

– А чего тебе хочется, Мирослав Овчинников?

– Быть с тобой.

– Но это трудно… у меня бывают срывы, истерики. Оно тебе надо? Ты же любую поманишь, и она запрыгнет на тебя, весело смеясь?

– Но я не хочу любую, – вздыхает и целует меня в выемку под горлом. Да и с чего ты решила, что со мной просто?

– С тобой непросто…

– Ну вот, – кивает задумчиво и машинально гладит мои бедра. – Кстати, если мы продолжим, то скоро увидим пожарных.

– В смысле?

– Арина, шарлотка, – напоминает, а я вскрикиваю, отталкиваю его и, спрыгнув со столешницы, под смех Мирослава несусь к духовке.

Фух, не сгорела, и я достаю ароматный румяный пирог. Он такой пышный, что я не удерживаюсь от улыбки – горжусь собой.

– Пахнет – очуметь, – Мирослав забирает у меня блюдо, ставит на островок, опирается на локти и с восхищением смотрит на обычную шарлотку. Да, довольно удачную, но это же просто пирог, а лицо у Мирослава такое, словно ничего чудеснее в жизни не видел.

– Блин, есть хочу, – сокрушается и находит нож. Отрезает два идеальных кусочка, перекладывает на тарелки и посыпает сахарной пудрой. – Вот теперь точно идеально. Все-таки хорошо, что я яблоки прислал.

Улыбка на губах хитрая, а я боюсь представить, до чего дойдет его фантазия в следующий раз.

– Кстати, если ты до сих пор не догадалась, мы с тобой встречаемся, – заявляет, вонзаясь вилкой в край своего кусочка.

Арина

Я пришла домой только под утро, но так и не смогла заснуть. Меня переполняют эмоции, а эйфория искрит в каждой клетке. Электричеством на кончиках пальцев. Мир… он… Черт, я действительно влюбилась. Впервые в жизни. В замке проворачивается ключ, дверь раскрывается и почти сразу захлопывается. Воздух пахнет цветами – Катя пришла. Судя по топоту в прихожей, она торопится, чем-то взволнованная. Сестра врывается в нашу небольшую кухню, так и не скинув при входе пальто. На щеках румянец, а глаза лихорадочно блестят. Это… настораживает.

– Катюша, с тобой все хорошо? Что-то с Аней?

Аня – приболевшая подруга, у которой сестра провела всю ночь.

– Арина, детка, – Катя садится напротив, пока я размешиваю кофе с молоком. Ни капли сахара, лишь сливочная мягкость.

Пытаюсь делать вид, что вся такая серьезная и спокойная, только волнение сестры передается и мне. Кажется, она бежала домой, ломая ноги, и только завидев меня, успокоилась.

– Ты взволнована, – осторожно замечаю и делаю большой глоток кофе, глядя на сестру. – У тебя точно все хорошо? Что-то непохоже.

Катя снимает с плеч пальто, кидает его на стул и, опершись ладонями на кухонный стол, окидывает меня мрачным взглядом.

– Почему ты вчера так поздно поставила бар на сигнализацию?

Естественно, Катя в курсе, что творится в «Ирландии» даже когда она отпаивает парацетамолом больную подругу.

– Эм… просто товар долго принимала.

– Арина, не делай из меня дуру, – просит, почти умоляет. – Ты была там внутри с Мирославом. Вы там долго были. Вдвоем.

Последнее слово звучит как вердикт, а мне вроде как стыдно должно стать, только вот ни черта. Я никакого преступления не совершила. Мы даже кухню убрали! Вычистили любые следы «преступления», не оставили ни единой крошки. Товар приняли, а отчет я посмотрела еще позавчера. Тогда какие могут быть ко мне претензии? Откуда этот встревоженный, слегка осуждающий взгляд? Я же не левого парня в бар притащила. Мирослав работает у нас охранником, а еще грузчиком. С чего Катя так завелась?

– Кать, прекрати, – прошу, немного злясь. Впервые готова поругаться с родной сестрой. – Что у тебя за мысли в голове?

– Ты была там с Мирославом, – повторяет, тяжело вздохнув.

– Я была там с Мирославом, – подтверждаю, потому что, раз она в курсе, отпираться нет смысла.

Да я бы и не стала. Не после того, как мы с Мирославом… официально утвердили статус наших отношений. Мы теперь парень и девушка. Мы встречаемся. Надо же…

– Арина, ты слышишь меня? Да что с тобой? – Катя теребит меня за рукав домашней кофты, выводит из оцепенения.

– Что ты хочешь от меня? – спрашиваю и снова пью кофе, глядя на взволнованную сестру.

А она… она какая-то странная.

– Арина, чем вы там занимались?

– Пекли пирог, – говорю чистую правду, в которую Катя, впрочем, верить отказывается.

– Просто пекли пирог?

– Еще целовались, – заявляю, испытывая какое-то внутреннее удовлетворение. – Кать, мы… мы встречаемся.

– С Мирославом? С Овчинниковым? – Катя округляет глаза и, отпрянув, смотрит на меня с удивлением.

– С ним, – снова киваю, а внутри зарождается беспокойство. – Кать, что-то не так? Ты что-то знаешь, о чем я не догадываюсь? Катя!

Катя смотрит в сторону, барабанит пальцами по столешнице, хмыкает. О чем-то думает, меня пугает, головой качает. Она точно что-то знает. Я подаюсь вперед, хватаю Катю за руку, трясу. Пытаюсь хоть так добиться адекватной реакции.

– Кать, тебя что-то не устраивает? Он тебе не нравится?

– С чего ты взяла? – удивляется сестра, но я вижу, что ее что-то беспокоит.

– Мне так кажется.

– Неправильно кажется, – сестра натянуто улыбается и, поднявшись, тянется за пальто. – Солнце, мне нужно в одно место смотаться. Если что, сама откроешь бар?

– Конечно.

– Ну вот и славно, – Катя будто бы нервничает, но изо всех сил пытается показать, что ей море по колено.

Только я знаю ее слишком хорошо. Моя сестра только что на моих глазах вышла на тропу войны.

Мирослав

– Да чтоб у тебя уже отсохло там все! – сонный и злой, я переворачиваюсь на живот, накрываю голову подушкой, прижимаю ее сильнее к ушам.