Только это ни черта не помогает: визгливые бабские крики за стенкой, пошлые восклицания моего друга, громкие шлепки упорно лишают меня всякой возможности выспаться. Надо было на пары пойти, там спокойнее. Или снять квартиру не с этим кобелем, а с тихим ботаником. Когда Юрка только приволочь ее успел? Когда я под утро домой притащился, внутри было тихо и спокойно, но сейчас… Ведь договаривались, что Юрка не будет таскать в нашу квартиру своих девиц, но куда там, если он не может свои причиндалы в штанах удержать, а искать свободную хату для эроигрищ влом и дорого.

Я его убью. Нет, точно говорю: убью и в подарочную коробку с бантиком упакую. Закрываю глаза, пытаюсь думать о приятном и так снова заснуть: о яблоках, Арине, шарлотке, вечере, что провели вместе. Черт, давно мне не было так хорошо рядом с девчонкой. Она мне нравится, мне с ней классно, из скорлупы выковыривать интересно, сюрпризы делать, расширять горизонты. Она ошиблась, решив, что я на себя миссию возложил. Это не мой стиль. Я просто втрескался по самые уши. В тот самый момент, когда она с горящими глазами вылила в лицо уроду Паше ром. А уж когда ринулась от крови меня оттирать в парке… о, это был контрольный выстрел. Тогда Арина коснулась меня, а по позвоночнику ток прошел. Раз и готово, больше ни о ком думать не могу. Магнитом к ней тянет.

– Ах, Юрочка, давай, давай, еще! Умоляю, мой зверь, еще, а-а-а! – да сколько можно? И голос еще такой противный.

Похоже, это не закончится никогда. Слезаю с кровати, надеваю трусы, спортивки и выхожу из спальни. Там, на кухне, будет не так слышно.

– Эй, кролики, потише! – ору и несколько раз в дверь комнаты напротив ударяю, чтобы уже точно услышали.

На мгновение там воцаряется испуганная тишина, потом Юрка кричит, что мне все показалось, а какая-то девица тихонько хихикает. В кухонном окне отражается яркое солнце, его лучи проникают в комнату и подсвечивают круглые следы от чашек на белой столешнице. У батареи сиротливо жмутся стеклянными стенками две пустые бутылки из-под вина, а из пивной банки Юрка сделал пепельницу, хоть курить в другом месте мы тоже договаривались.

Я злой. Цепляюсь к мелочам, накручиваю себя, медленно, но верно закипаю. Опираюсь руками на подоконник, смотрю на вонючую пепельницу, и так бесит она меня. Раздражает. Достаю ведро, смахиваю в пакет все это добро, сдуваю пепельные крошки. Ненавижу бардак, органически не перевариваю. И Юрка знает об этом, но сегодня желание поиметь очередную красотку, похоже, взяло верх и полностью отключило его мозги. Вполне неплохие, кстати, мозги. Намеренно громко хлопаю ящиками, створками шкафов, ищу кофе. В банке, которую купили только на прошлой неделе, всего на пару чашек, и я высыпаю на дно кружки все. Может, кофеин немного успокоит?

Даю Юрке с его барышней десять минут. Пока выпью кофе и погашу в себе вспышку злости. Может, сами поймут, что закругляться пора? Пока закипает вода в чайнике, я распахиваю окно, и свежий ветер вытягивает наружу табачную вонищу, а в кухню наконец проникают другие ароматы: осени, опавших листьев и лесных костров. Кожа на плечах покрывается мурашками, прохлада бодрит, эмоции утихают. Первый глоток обжигающего кофе делаю осторожно, но дальше пью почти залпом. За спиной, в коридоре, звук шагов, бормотание. Их громкость нарастает, после хлопает дверь ванной, и это дает надежду, что никого за ноги из кровати выталкивать не придется, сами разбегутся. За стенкой шумит вода, что-то с глухим стуком падает, бьется о бортик душевой, и я надеюсь, это не мой любимый гель для душа. За окном, во дворе, с лыжными палками бродит соседка снизу, и я мысленно считаю ее шаги, пока в кухню не вплывает душное облако слишком сладкого парфюма.

– Ой, я не знала, что тут кто-то есть, – восклицает девушка, а я медленно поворачиваю голову и чуть не давлюсь кашлем.

Она голая. Ну, почти, если не считать моего, черт возьми, полотенца, которое едва держится на высокой груди. Влажные волосы, капли воды на худых плечах, длинные ноги и босые ступни, оставляющие мокрые следы на линолеуме. Незнакомая полуголая девица стоит, положив руку на косяк, ни капли не смущаясь, а второй волосы прочесывает, красуется.

– Ты кто вообще?

– Я Нина, – улыбается широко, а глаза еще пьяные-пьяные. – А ты Мир, да? Я очень много слышала о тебе.

– Мирослав, – уточняю, потому что эта полувменяемая девица точно не имеет права сокращать мое имя. – Я надеюсь, ты уходишь? Не смею задерживать, прощай.

Заламываю бровь, подбородком в сторону двери дергаю, болтаю густой кофейный осадок на дне кружки.

– Ой, какой ты вредный, – кривится капризно и губы дует. – Будет для меня кофе? Пить так хочется.

Настроение Нины меняется со скоростью звука, и вот она уже игриво улыбается, кокетливо голову к плечу склоняет, губу пухлую закусывает. Мата Хари местного разлива.

– Ты что тут делаешь, Нина?

– Я… – мнется, – мы с Юрой в клубе познакомились…

Ага, значит, приключение на одну ночь. Шире окно распахиваю, пытаюсь вытравить уже запах духов, а Нина вскрикивает: – Ой, Мир, холодно же. Ты не мог бы закрыть? Снова этот капризный тон, от которого у меня позвоночник готов в трусы посыпаться.

– Не мог бы, – пожимаю плечами. – Пойди оденься и попроси своего… друга вызвать тебе такси.

– Мир, ну что ты, а?

Не знаю, нравится ли ей разговаривать с моим затылком, но мне нравится смотреть в окно, а не на чужую бабу.

– Мир, ну что ты, а? Прогонишь меня?

Она кокетничает. Честное слово, иногда девушки народ удивительный. Вернее, вот такая порода, как эта Нина: только что скакала с одним и добавку просила, а уже перед другим выгибается блудливой кошкой. Я уже готов послать Нину далеко и матом, но в дверь звонят, а следом звучит голос Юрки и звук его шагов.

– Нина, иди отсюда, пока я не разозлился, – говорю и тут же замолкаю, потому что мне определенно чудится голос Кати.

В смысле? Она-то что тут делает?

– Да-да, Мир дома, он на кухне, проходите, – веселится Юрка, а я поднимаю взгляд к потолку.

Так, значит, сюда идет Катя, а в моей кухне полуголая баба. Отличное утро, да? Смотрю на раскрытое окно и думаю, что выпрыгнуть из него сейчас – не самая плохая идея.

Мирослав

Но так не пойдет, потому закрываю окно. Во избежание. Когда поворачиваюсь обратно, Нина все еще торчит в кухне, еще и кран крутит, стаканом в него тычет.

– Нина, ты реально тупая?

Но на этот вопрос я не успеваю найти ответ, потому что Катя, как неотвратимое цунами, появляется в дверном проеме. Они совсем не похожи с Ариной, разве что обе довольно высокие. Только в Кате больше округлой мягкости и созревшей женственности. Впрочем, у них и разница в возрасте приличная. Я внимательно вглядываюсь в ее лицо, чтобы понять: что ее сюда привело, но Катя вся поглощена созерцанием Нины. Она ее взглядом расстреливает, щурит глаза, губы поджимает, качает головой.