— Стоять! Руки вверх! Ствол на землю! — раздался громкий приказ.

Бросив пистолет на пол, я ногой подтолкнул его к спецназовцам, а сам поднял руки. В следующее мгновение я уже лежал на каменных ступеньках лестницы, а сверху на мне сидели два спецназовца. Один из них защелкивал на мне наручники.

Потом меня вывели на улицу. У подъезда собралась приличная толпа. Там же стояло несколько милицейских машин, машина «Скорой помощи». Вероятно, Ворону уже загрузили туда. Народу было много, только того мента, который кричал мне, я не увидел.

Меня отвезли в ближайшее отделение милиции. Приехали оперативники. Меня сразу повели в «пресс-хату», там стали обрабатывать. То есть бить. Били меня долго.

— Будешь признаваться? — спрашивали они. А что тут не признаваться? Фактически я был взят с поличным. У меня были изъяты парик, «ТТ», рация — весь киллерский набор. Но я не признавался.

После второй серии побоев у меня не осталось сил. Я понял, что выхода у меня нет, и признался, что стрелял в Ворону, потому что он был причастен к взрыву, который произошел год назад у нашего подъезда, и к убийству Аркадия. А убить я его хотел, чтобы отомстить. Так мне сказали и оперативники, которые приехали в отделение.

— Ты же нормальный парень, — говорили они, — скажи, что решил отомстить! Много тебе не дадут, он же такой же бандит, как и ты! — Ведь Ворона был авторитетом, «крышующим» московский рынок. Так что в какой-то мере оперативники сочувствовали мне. И я решил поддержать такую версию, тем более что она была правдивой.

А на втором допросе, когда следователь сообщил мне, что парень, который кричал мне: «Милиция!», действительно был сотрудником милиции, но был в тот день без оружия. От злости я изо всей силы стукнул кулаком по столу. Господи, я бы мог спокойно уйти, и этот мент ничего бы мне не сделал! Почему же я струсил?! До сих пор не могу ответить на этот вопрос.

Так закончил свой рассказ Виктор и вопросительно посмотрел на меня.

Я слушал его очень внимательно. После окончания рассказа я помолчал и, немного подумав, сказал:

— Да, ситуация не из простых. Действительно сложная. Как же тебе не повезло с этим ментом!

— А кто знал, что у него ствола нет? — сказал раздраженно Виктор.

Я понял, что говорить на эту тему все равно что наступать на больную мозоль.

— Ладно, — сказал я, — нужно что-то придумывать. Конечно, плохо, что тебя взяли со стволом, париком и рацией. Это все отягчающие обстоятельства. Стопроцентно будет доказано, что ты участвовал в заказном убийстве.

— Но послушайте, — неожиданно сказал Виктор, — а что, если нам такую версию придумать? Был со мной еще один, неизвестный человек. Я стоял на шухере. Он стрелял, а потом исчез.

— Интересно, где же этот второй человек? Кто его видел? Тот милиционер, который тебя задержал, будет говорить, что видел только тебя, как ты боролся с Вороной. А второй где? Почему Ворона напал на тебя, а не на второго?

— Тот сразу убежал. А Ворона напал на меня, потому что подумал, что я тоже буду стрелять.

— Нет, в эту версию никто не поверит — слишком уж мифическая фигура этот второй! В суде тоже не дураки сидят.

Виктор опустил голову:

— Тогда, я считаю, нужно признаваться. Признаваться в том, что я убил гада, потому что он убил моего близкого друга. Аркадий действительно был моим лучшим другом! И я совершил акт мести.

— И ты думаешь, что суд это учтет и даст тебе небольшой срок? Его это совершенно не касается. Суду это все равно. Главное — ты убил человека.

— Да вы же читали дело… Он умер не сразу, а в больнице!

— Ну и что? Будет не убийство, а покушение на убийство. Ну, дадут тебе чуть меньший срок. Тут нужно придумывать что-то другое, более реальное.

Теперь я сидел и размышлял, как же строить защиту. «Стоп!» — остановил я себя. Меня неожиданно осенило:

— Ты сказал, что тебя взрывали год назад?

— Да.

— Ну-ка давай расскажи мне поподробнее!

— Тогда у нас были терки с одной северо-восточной группировкой. Мы одну торговую точку делили. Аркаша у нас бригадиром был, я под ним ходил. Жили мы вместе. В один из дней мы подошли к машине. Я сел за руль, Аркаша — на переднее сиденье. Я повернул ключ, и тут раздался взрыв. Каким-то образом меня выбросило из машины — моя дверь была открыта. А Аркашу разнесло на кусочки. Я остался жив, но почти четыре месяца лежал в больнице.

— А что у тебя было?

— Контузия серьезная. Крыша поехала…

— Погоди, вот это хорошо! Значит, был взрыв, у тебя была контузия, и у тебя была повреждена психика, — сказал я ему, словно растолковывая позицию нашей защиты. Виктор непонимающе посмотрел на меня.

— Все понял! Это прекрасно! — сказал я. — Завтра я приду к тебе в десять или одиннадцать часов утра.

Виктор с надеждой смотрел на меня.

Теперь мне все стало понятно. Вскоре я покинул следственный изолятор и мчался в ближайший магазин юридической литературы. Там я не нашел того, что мне было нужно. Тогда я поехал в «Медицинскую книгу». Там я купил несколько книг по психическим болезням. Мне необходимо было найти болезнь психики, которая могла возникнуть после того, как человек был контужен.

Я приехал домой и стал читать о различных психических расстройствах. Вскоре все стало на свои места.

На следующий день я поехал в Дорогомиловский суд, чтобы внимательно изучить дело Виктора. К моей радости, пролистав дело, я увидел, что никакой психиатрической экспертизы Виктору не делали. «Вот на этом мы и сыграем!» — подумал я.

На следующий день с утра я был в следственном изоляторе. Привели Виктора. Я дождался, когда конвоир выйдет, и тут же вытащил из портфеля две брошюры, подтолкнув их к Виктору. Тот внимательно прочел названия и усмехнулся.

— А при чем тут я? — спросил он. — Что-то не понимаю…

— А при том, дорогой мой, что у тебя два пути. Хочешь, — я достал Уголовный кодекс, — вот твоя статья: от десяти до пятнадцати лет. И, заметь, — тебе повезло, что тебя будут судить по старому кодексу, так как по новому срок по твоей статье — от двенадцати и выше. Мог бы и двадцатку получить.

Виктор заморгал, осмысливая услышанное.

— А второй путь, — я показал на книжки, — это путь к твоему освобождению.

— Я не понимаю, что делать-то надо? — спросил Виктор.

— Внимательно читать, как можно внимательнее! Смотри, ты был контужен. Припоминай — может, какие симптомы есть твоего болезненного состояния. — Я поднял голову кверху, показывая, что не исключено, что нас записывают и прослушивают.

Виктор какое-то время перелистывал книжечку, потом наконец все понял и улыбнулся.

— А можно мне их в камеру взять? — спросил он. — Мы их в камере почитаем, поговорим…