— Конечно, — отвечала она.

Они замолчали и попытались забыться в порыве страсти, неловко обнимая друг друга из-за ран на теле Шарля, не думая о том, что могли еще дороже заплатить за свою борьбу. Потом, изнеможенные, они уснули, крепко обнимая друг друга.

Со следующего дня дела пошли лучше, и в основном благодаря Люси. Если положение мужа не позволяло Элизе иметь широкий круг общения, то Люси знала Париж хорошо и смогла достать нужные лекарства. В умелых руках санитарки лекарства сделали свое дело, и опасные раны Шарля начали затягиваться. Матильда не отходила от него ни на шаг.

— Пойди подыши воздухом, — говорила ей Люси. — Я посижу с Шарлем.

— А вдруг меня задержат? — отвечала Матильда.

Очень редко она подходила к витринам магазина, закрытого Элизой после приезда матери и Матильды, и смотрела на улицу, залитую чудесным летним солнцем, а затем опять возвращалась к Шарлю, который был еще настолько слаб, что не мог вставать.

Шли дни в ожидании и страхе. Затем будущее начало проясняться, когда в Париже узнали о прорыве войсками союзников Нормандского фронта. Теперь пришло время Элизе волноваться за судьбу мужа. Она все реже приходила на улицу Фобур-Сен-Мартен, понимая, что в ней там не нуждались — Матильда и Люси делали для больного все необходимое. Поскольку магазин был закрыт, Люси устроилась в торговом зале на раскладушке. Через заднюю дверь она выходила во внутренний дворик, стараясь оставаться незамеченной, приносила еду и новости, украдкой собранные то там, то здесь.

Утром двадцать пятого августа раздались выстрелы и взрывы — это было наступление Внутренних сил Франции и Второй танковой дивизии генерала Леклерка на двадцатитысячную армию генерала фон Шольтица. Вооруженное восстание в Париже началось еще 20 августа с покушений на немецкие позиции, атак коммандос, которые привели к многочисленным жертвам как с одной, так и с другой стороны. С этого дня Шарль начал вставать. Он мог уже сделать несколько шагов по комнате, опираясь на Матильду. Душевные силы возвращались к нему по мере восстановления организма, а также с новыми завоеваниями союзников.

Двадцать пятого августа около пяти часов вечера на улице раздались радостные крики и пение. Люси вышла узнать, в чем дело, и тут же вернулась, принеся новость, которой все так ожидали: немецкий гарнизон капитулировал, Париж освобожден, и даже поговаривали, что сам генерал де Голль уже был в столице.

Впервые за четыре месяца Шарль вышел на улицу, опираясь на руку Матильды. Ему трудно было вспомнить забытые движения, такие простые, шаги свободного человека. Соседство с людьми, вид деревьев, машин, пение, смех, просто жизнь этим жарким летом — все снова казалось возможным. По улице Шато-д’О они вышли на площадь Республики, где собралась огромная толпа. Еще были слышны выстрелы где-то вдалеке, с крыш, но никто не знал, кто стреляет.

— Нам лучше не задерживаться, — сказала Матильда.

Да и Шарль очень устал. Они вернулись в свое убежище, договорившись снова выйти на следующий день, чтобы воспользоваться вдохновляющими первыми днями свободы, которые для Матильды, Люси и Шарля, вынужденных прятаться и не получавших новостей, стали неожиданностью.

Эта ночь была первой полноценной ночью любви для Шарля и Матильды. Люси поехала на авеню Суффрен к дочери, которая беспокоилась о муже. Эти часы эйфории от победы в самом сердце Парижа, пережитые бок о бок, были незабываемы.

Насладиться победой они смогли и на следующий день на площади Согласия, куда их отвела Люси. Там приветствовали освободителей Парижа, ехавших в грузовиках, на которых развевались французские, американские и британские флаги. Был ясный день, по небу тянулись тонкие нити облаков, белых, словно молоко в фарфоровом кувшине.

После часа, проведенного на площади, они компанией направились к Елисейским Полям, где им удалось застать генерала де Голля, с непередаваемым энтузиазмом прошедшего по улице в окружении членов Национального комитета Сопротивления и офицеров Второй танковой дивизии. Всюду радовались, кричали «ура!», заводили патриотические песни. Выстрелы с крыши дома на площади Согласия вызвали всеобщую панику. Народ бросился в сторону Елисейских Полей. Матильда и Шарль в страхе прижались к стене дома. Они искали глазами Люси, но толпа далеко оттеснила ее. Им удалось спуститься в метро, где они чудесным образом нашли Люси. Шарль был без сил. Ноги почти не слушались его. Женщины взяли его под руки и отвели на улицу Фобур-Сен-Мартен.

Там они решили, что пришло время возвращаться домой. Люси оставалась в Париже, поскольку теперь Элиза нуждалась в ней. Люси оставила мужа и жену наедине, и они провели еще одну ночь в мечтаниях. Шарль и Матильда строили планы на будущее, думали об учениках, о детях, которые у них родятся.

— Трое, — настаивал Шарль.

— Двое, — уверяла Матильда.

Думали они и о том, в какую школу пойти преподавать, в какой деревне поселиться, чтобы уже ничто и никогда их не разлучило.

Все еще под впечатлением от пережитого, от этого восхитительного дня, но в полной решимости провести часы, дни и годы, которые им отпущены, у себя дома, в прохладной тени лесов, Шарль и Матильда уснули лишь под утро, обессиленные от мечтаний и любви.

Уходящий год был годом тревог для Люси: после мучительной разлуки с дочерью она каждый день боялась потерять ее снова. И все это из-за мужа Элизы Ролана, который в конце августа сорок четвертого года заплатил за поддержку режима Виши в столице. Он был арестован на улице Суффрен, где прятался в своей квартире. За ним пришли люди с повязками партизанского стрелкового отряда Сопротивления и передали в карающие руки новых хозяев Парижа — организаторов восстания против немцев под предводительством полковника Роль-Танги, которого де Голль старался отстранить от власти, не желая опираться в правлении на повстанцев.

В день ареста Люси и Элиза были дома. Несмотря на протесты Люси, Элизу тоже арестовали, поскольку в ее паспорте значилась та же фамилия, что и у мужа. Люси пришлось приложить нечеловеческие усилия, чтобы освободить дочь. Она даже вызвала в Париж Шарля, давшего показания в пользу Элизы. Его авторитет как руководителя вооруженных сил Сопротивления в провинции Лимузен позволил освободить ту, что спасла и выходила его, но Шарль ничего не смог сделать для Ролана Дестивеля. Все, что удалось, — это перевести его дело из полевого суда в суд специальной юрисдикции Временного правительства Республики. Но этого было недостаточно. Участие в деле Шарля не отменяло активного сотрудничества Дестивеля с оккупантами. В сентябре Ролан был расстрелян без суда в пригороде Парижа с десятком своих приспешников.

Люси и Элиза с трудом отыскали его тело и тайком похоронили на кладбище Монпарнас на участке, выкупленном еще его покойными родителями. Затем началась долгая тяжба за снятие ареста с имущества коллаборациониста. В этой борьбе за спасение того, что еще можно было спасти, Люси оказывала неоценимую поддержку дочери, которая с лета была беременна от покойного Ролана. Элиза будто предчувствовала беду и хотела продлить жизнь рода, над которым нависла опасность.