Мария и Раиса Андреевна демонстрировали, насколько трепетной бывает любовь женщин, скованных воедино узами семейственности. А в последнее время, когда весть о Машиной беременности перестала быть тайной, свекровь заботилась о Марии еще более рьяно.

– Ты не забыла выпить на ночь кефир? – звонила она в одиннадцать вечера.

– Конечно! – бодро отчитывалась Маша. (За пять часов за компьютером она истребила литр кофе, но ведь слова «кефир» и «кофе», без сомнения, однокоренные. И вообще, это синонимы!)

– Вот, сама-то выпила, а детям наверняка не предложила!

– Но…

– Не оправдывайся! Забота о сыновьях у тебя стоит на двадцать пятом месте.

– Нет, ну…

– А ты гуляешь? Тебе нужно больше ходить, – волновалась добрая женщина.

– Конечно гуляю!

– Да, до ближайшего магазина – чтобы деньги на всякую ерунду потратить. Да и то небось не пешком, а на дурацком джипе. Ты когда-нибудь разобьешься, и дети останутся сиротами! Как можно быть такой беспечной?

– Мама, вы что, я не собираюсь…

– Анализы-то сдала?

– Ну, в принципе… Я сделала УЗИ!

– Правильно, давай будем делать УЗИ! Сначала просвечивают деткам мозги, а потом удивляются – почему это они болеют?..

Ну что за прелесть! Родная мать не проявляет такой трогательной заботы о собственной дочери! Дочери у Раисы Андреевны не было. У нее была Маша…

…Черный джип притормозил у дома. Всего пару месяцев назад Маша легко бы выпрыгнула из салона автомобиля. Теперь она выползала из-за руля с грацией груженого «БелАЗа».

– Ах, Маша, ты еще больше растолстела! – поприветствовала Колобка Раиса Андреевна.

Учитывая факт, что последняя встреча со свекровью состоялась не далее как вчера, Марии стоило серьезно задуматься о темпах прироста ВВП.

Да, она прибавляла по килограмму в день, но при этом сохраняла олимпийское спокойствие. «У меня ведь двойня, – объясняла всем она. – Я ем за троих!» У гинеколога Варвары Андреевны начиналась истерика.

– Здоровякина! – орала она, клацая гирьками медицинских весов. – Ты что творишь, а?! Я упеку тебя в стационар!

– Согласна, – кивала Маша и доставала из сумки коржик. – Только заберите к себе моих пацанов, а то куда я их дену?

– Отдай бабушке! – вопила врач, отбирая у Марии коржик.

– В смысле, свекрови? Да что вы! У нее гипертония и расторможенная психика! С моими бандитами она не справится!

И Маша ныряла в сумку за маковым кренделем…

…А гипертоническая свекровь тем временем самоотверженно возилась с внуками.

– Вот, привезла вам продукты, – возвестила Маша, вручая Раисе Андреевне коробку с едой. – Вчера не успела купить. Такой был день суматошный. Там ваше любимое миндальное печенье, кстати.

– Надеюсь, еда свежая? – желчно поинтересовалась свекровь.

– Вы что, мама! – возмутилась Мария. – Неужели я буду травить собственных детей?

– Детей – нет, – многозначительно сказала Раиса Андреевна.

Четыре года назад Раиса Андреевна сильно отравилась абрикосовым рулетом, привезенным Марией (покупал его, между прочим, Здоровякин, а не Маша!). Целых два вечера она даже не смотрела бразильский сериал – ей было невероятно плохо. Воспоминание о трагедии навечно врезалось в память страдалицы. Теперь, принимая из рук снохи угощение, свекровь непременно спрашивала: «Надеюсь, на этот раз без мышьяка?»

– Ой, детки, привет! – ушла в сторону от опасной темы Мария.

Дети облобызали мамашу и умчались прочь по своим делам. В огороде и внутри дома не было заметно видимых повреждений. Это радовало. Темперамента здоровякинских инфузорий хватило бы на то, чтобы разнести в клочья не только бабушкин домик, но и всю деревню.

– Я бы и сама еды купила, – хмуро вымолвила свекровь. – Ну что ты ездишь туда-сюда, в твоем-то положении?

– Ах, мама, для меня прокатиться на джипе – радость!

– Ну, конечно, я тут с внуками с ума схожу, чтобы ты отдохнула, а ты мечешься!

– Я только и делаю, что отдыхаю! Благодаря вам, мама! Вы так меня выручаете!

– Ладно, чего уж, – буркнуло драгоценное существо.

Но что скрывать, не каждый бы справился с тройкой микроорганизмов, в которых бушевала ядерная энергия молодости. Сердце Марии разрывалось от благодарности. Она обняла Раису Андреевну, протаранив ее твердым пузом.

– Господи, живот-то у тебя как вырос! За какой-то месяц, – вздохнула свекровь.

– Так ведь двойня!

– Я помню, Маша, помню. Ты думаешь, раз я не молода, то обязательно склеротичка?

– Я вовсе…

– Не очень-то вежливо постоянно напоминать мне о возрасте!

– Да я никогда…

– А Илюша не звонил?

– Он телефон не взял. А что ему звонить? Резвятся там с Валдаевым и Митрофановым, рыбу ловят.

– Что ж им, и развлечься нельзя? Илюша работает день и ночь, то в засаде, то в наряде, то отчет.

– Да я не против!

– Зуфаралимыч его грузит и грузит. А мальчику надо отдохнуть. Ты думаешь, если держать мужа у ноги на коротком поводке – семья от этого выиграет?

– Я совсем так не думаю! Я ведь отпустила его на озеро!

– Отпустила. Видишь, у тебя и интонации такие – собственнические. А Илья – зрелая личность, он не вещь, ему тоже нужна свобода. Ты родишь, у вас вообще будет дурдом. Да у вас и сейчас натуральная соковыжималка – в вашей-то тесноте! А что потом будет – я не представляю. Пусть хоть сейчас парень развеется…

…«Дур-дом, дур-дом», – ритмично повторяла про себя Мария, мчась в город по широкой трассе. После общения с любимой свекровью она, как обычно, чувствовала себя возрожденной. Но Раиса Андреевна точно сформулировала квинтэссенцию Машиных переживаний, не дававших программистке покоя.

Новое поступление лялечек, ожидаемое в октябре, надо было как-то складировать, размещать. Скромная двухкомнатная квартирка, до отказа набитая детьми, игрушками, одеждой, никак не вместила бы еще две кроватки, комод с пеленками, ванночку и проч. Вернее, втиснуть это все, конечно, так или иначе, будет необходимо, однако квартирантам придется осваивать умение ходить по стенам и потолку.

«Как в «Матрице», – подумала Маша. – Ай, ладно! Что-нибудь придумаем»…

Из дневника Сони Орешкиной:

«…Когда выяснилось, что наладить телефонную связь с материком не удастся, нами с новой силой овладела идея доплыть до «Изумруда». Неутомимый Валдаев принялся изобретать весло. В подсобных помещениях виллы не обнаружилось ничего подходящего. И Саша решил выстрогать из толстых веток два древка и привязать к ним крышки от двадцатилитровых кастрюль. Каримбек стоял насмерть, защищая крышки. Он говорил, что потом не расплатится за вверенный ему скарб.