Впереди вспыхнул и погас огонек. Там были люди. Пашка ускорил шаги и достал папиросу. Какая-то сила толкала его вперед. Хотелось скорее отряхнуться от грязи. Хотелось быть среди хороших людей с чистой совестью…

– Эй, паренек! Одолжи закурить, – окрикнул мужской голос.

Пашка остановился. Синяя лампочка под воротами соседнего дома слабо освещала военный грузовик. Около него копошился водитель, что-то исправляя, а в кузове сидел бородатый солдат.

– А у тебя огонь есть? – спросил Пашка, подходя к машине и протягивая солдату папиросу.

– Найдем. Вот спасибо, малый… Весь день не курил.

– А ты куда едешь, дядя?

– Приехали вот в город Ленинград с фронта.

– С Финского?

– Точно.

Солдат зажег спичку, прикурил и дал прикурить Пашке.

– У нас в батальоне два таких же пострела, вроде тебя…

– А что они делают?

– Де́ла на фронте хватает… Разведчики. Один с отцом вместе воюет, а второй приблудный.

Помолчали. Пашке не хотелось отходить от солдата. В голосе его услышал он родные, деревенские ноты.

– Дядя, а что такое «совесть»? – неожиданно спросил мальчик.

Солдат ответил не сразу.

– Совесть? Вот, скажем, у тебя есть мать?

– Ну так что?

– Вот, скажем, велит тебе фашист родную мать застрелить, чтобы себе жизнь спасти. Если совести у тебя нет, ты застрелишь…

– А если не мать, а другого человека?

– А это какой человек… Тут тебе твоя совесть в аккурат и подскажет. Врага стреляй, а друга грудью заслони. Или вот, скажем, предатель, кто против своих пошел. У того тоже совести нет…

Солдат не успел досказать. Шофер зашел в кабинку, и машина начала фырчать. Пашка вернулся на тротуар. Его не удовлетворило объяснение солдата. В представлении мальчика совесть была чем-то более мелким, обыденным. Вот, например, он начал воровать, – есть у него совесть или нет? А если нет, если он ее потерял, то навсегда или снова может ее найти? Пашке казалось, что стоит ему бросить игру в карты, раззнакомиться с ворами, и все станет на свое место и, наверное, совесть вернется к нему обратно. И это никогда не поздно.

Грузовик зафырчал, несколько раз громко хлопнул, выбрасывая из трубы огонь, и уехал. Снова тишина.

Пашка стоял неподвижно, забыв, что приближается одиннадцать часов и надо торопиться. Ровно в одиннадцать движение по городу прекращалось, и всех опоздавших, не имеющих ночных пропусков, патрули забирали в отделение милиции, где они и сидели до пяти часов утра.

Какое-то отупение охватило Пашку. Очнулся он, услышав быстро приближающиеся шаги…

– Мишка, ты?

Миша остановился. В первую секунду он удивился, узнав Пашку.

– Ты домой?

– Ага.

– Идем скорей, а не то заберут.

– Мне наплевать! Пускай хоть повесят, – мрачно сказал Пашка. – Хочешь папиросу?

– Я не курю. Идем, идем.

Они пошли по безлюдной набережной.

– Проиграл? – спросил Миша.

– Все продул. Ободрали как липку. Мишка, давай вместе воровать. Я бы с тобой не боялся.

Миша молчал. Он только что простился с Леной, узнал адрес мастерской и думал о том, как приятно будет помочь этой славной девочке. От этих мыслей на душе у Миши было тепло. И вдруг такая встреча! Но делать нечего, приходится разговаривать. Ведь он разведчик…

– А ты давно воруешь? – небрежно спросил он.

– Нет.

– Какой же ты мне помощник? Сразу и попадешься. Посадят тебя в тюрьму, и меня выдашь.

– Нет… я буду молчать.

– Ты лучше скажи, где деньги достал?

– Украл.

– У кого украл?

– Ключ сделал от кладовой и мясо украл у Стакан Стаканыча.

– А кто это такой?

Пашка рассказал о кладовщике, сознавшись, что тот хорошо к нему относился. И он, воспользовавшись доверием старика, смастерил второй ключ.

Миша слушал без злобы. Почему-то ему было жаль этого простодушного на вид паренька, чем-то сильно похожего на Сысоева.

– Я могу всякий ключ сделать! – похвастался Пашка. – Не отличишь.

– Подумаешь, ключ! А ты подумал о том, что теперь тебя в тюрьму посадят?

– Никто и не узнает.

– Сразу узнают. Пришлют собаку, она обнюхает следы – и готово.

– Ну да?! – испуганно сказал Пашка, останавливаясь.

– А ты как думал? Мы таких дураков только и ловим. Обыгрываем в карты, пока не посадят. Это же все нарочно подстроено…

– А если я вас обыграю…

– Не обыграешь.

– А вот обыграю. Достану еще денег и всех обыграю.

Миша понял, что задел самолюбие упрямого парня и, кажется, все испортил.

– Ничего у тебя не выйдет.

– Почему?

– Потому что ты дурак.

– Ну ладно… Посмотрим, какой я дурак! – со злостью сказал Пашка и замолчал.

Миша напряженно думал, как исправить ошибку, и наконец блестящая мысль осенила его.

– А ты про Ваську Панфилова слышал?

– Нет.

– Которого в Фонтанке утопили?

– Кто утопил?

– Вот тебе и кто!

– Скажи, Миша.

– Разболтаешь.

– Я разболтаю? Да я как могила! Да провалиться мне сквозь землю, если кому скажу!

– Ну а если скажешь, сам будешь в Фонтанке, – сказал Миша и, выдержав паузу, продолжал: – Был такой вроде тебя Степка Панфилов.

– А ты говорил Васька…

– Васькой его воры звали. Прозвище у него было Васька Кот. А на самом деле его Степаном звали, – нашелся Миша. – Вот любил в карты играть! А нашим только того и надо. Обыграли его раз, другой, а он все не унимается. Ворует деньги, часы, все, что под руку попадет, и проигрывает. Один раз много денег принес и давай играть. Всех обыграл. Брюнета, и Кренделя, и всех.

– А тебя?

– Меня тогда не было. Да я не люблю с нашими играть.

– Ну а дальше?

– А дальше – финку ему в бок и в Фонтанку.

– А деньги? – спросил со страхом Пашка.

– Деньги взяли и поделили. Понял? Я тебе сказал про Панфилова потому, что теперь твоя очередь.

Миша чувствовал, что его выдумка попала в цель. Пашка усиленно засопел носом.

– Только ты не забудь, – предупредил Миша. – Если кому-нибудь скажешь, сразу в Фонтанку угодишь.