А напоследок дошло дело до стихов. Отдадим должное: он оказался еще и хорошим чтецом – темпераментным, с выразительным голосом и одухотворенным взглядом. Но только все мы заметили, что с каждым следующим стихотворением вельможный гость почему-то сокращается в размерах. И к концу поэтического дивертисмента вместо гиганта, масштабного регионального лидера мы видели перед собой смешного напыщенного карлика. Поразительный эффект, объяснимый на самом деле очень просто: его стихи были ужасны.

Читатель не мог не заметить, что нередко чиновник, став публичной фигурой высокого ранга, предъявляет миру свои дополнительные таланты. И тут выясняется, что мэр сочиняет песни, министр пишет акварели, а губернатор обладает дивным баритоном. Понятно, что в юные годы будущие руководители, еще не догадывавшиеся о своем высоком административном предназначении, баловались пером и кистью, гитарой и баяном, одаривали своим творчеством круг друзей, строча эпиграммы или напевая на кухне «Лыжи у печки стоят». Как же объяснить, что, набрав вес на совершенно другой ниве, многие вдруг устремились на яркий свет рампы?

Приходит на память афоризм ушедшей эпохи: если ты Ойстрах, то почему не директор филармонии? Только в нашем случае он более уместен в перевернутом виде: если ты начальник, почему не выступаешь?

Вот они и выступают. Поют со сцены на собственной инаугурации. В ходе избирательной кампании устраивают вернисажи своих живописных полотен или фотографий. Пишут пьесы, которые с восторгом ставят местные театры. Один большой начальник обнаружил талант в новомодном искусстве инсталляции и, устроив персональную выставку, выложил среди прочих своих работ отлитую в бронзе кисть собственной левой руки. Назывался шедевр «Десница мастера». Безвестный посетитель выставки оставил в бархатной книге отзыв: «Десница – это правая рука, дядя!» Говорят, рецензента пытались найти по почерку, дабы отблагодарить.

Зачем им все это? Есть успешная карьера, есть общественное признание, – «чего ж вам боле?» Но нет, кому-то хочется услышать за спиной: смотри-ка, краем управляет (отраслью, областью, заксобранием, республикой), а при этом еще и поет (сочиняет, рисует, танцует, ваяет). А кто-то жаждет вкусить славы, черт ее дери, потому что овация публики – это даже не вручение государственной награды, это совсем другие ощущения, посильнее. Или, может быть, существует тайная директива: кто не обладает художественными дарованиями, того выше не пускать?

Ну, вот взять того же Клинтона – что и кому он хотел доказать, когда на весь мир дул в саксофон? Скорее всего, никто, кроме мистера Билла, нам не ответит, но вот одно мы знаем точно: играл он отлично. И в этот момент был, как минимум, лучшим президентом среди джазменов и лучшим джазменом среди президентов.

Рассуждая о страстном желании начальников высокого полета явить миру свои творческие таланты, автор рискует услышать упрек: мелко копаешь, не по таким вещам оценивают работу руководителя. Ну, не знаю. Вот я, например, не берусь судить, насколько успешно работает у нас большинство министерств, но если невзначай увижу министра, отбивающего чечетку, обязательно его запомню и буду к нему относиться в соответствии с тем, хорошо или плохо он цокает мысками и каблуками.

Пикантная деталь может сказать о руководящем кадре больше, чем сто томов отчетов. И начальники, как никто, понимают, как из красочных мазков складывается полотно общественного мнения. Деловые костюмы есть у всех, а хризантема в петлице – у избранных. Вот откуда проистекает желание блеснуть. Похвальное, хоть и рискованное.

В этой связи одна история, можно сказать, из ряда вон. Тихон Маркович несколько лет назад председательствовал в краевом законодательном собрании. Субъект он был своенравный, даже спесивый, в силу чего капитально испортил отношения с вновь назначенным главой исполнительной власти. Так что перед очередными выборами в местную думу приобрел все основания сгинуть под плитой административного ресурса. Просить пощады не позволяла гордыня, а место терять очень не хотелось, так что оставалось одно: завоевать сердце избирателя. Но как? Обленившиеся пиарщики не поднялись выше идеи похудеть и закрасить хной седину. Пришлось думать самому.

Перебирая в голове разные комбинации, Тихон Маркович ни с того ни с сего вспомнил, как в молодые годы пел и играл в факультетской рок-группе. И отважная, прорывная идея озарила его утомленный в законодательных ристалищах мозг. На следующий день он вылетел в Москву, откуда привез мобильную съемочно-музыкальную бригаду.

Работали денно и нощно, не щадя печени своей, и к началу избирательной кампании в распоряжении Тихона Марковича были два судьбоносных клипа, которые в нужный момент один за другим запустила местная телекомпания (эфирное время, естественно, оплачивалось из предвыборного фонда кандидата в депутаты).

В первом клипе председатель краевой думы исполнял вечно живой хит Фрэнка Синатры «My way», который в русскоязычной версии актуально звучал как «Мой край». Вокал, записанный певцом из подмосковного ресторана «Разгуляй», проникал в душу электората, а красный кардинальский плащ поющего под «фанеру» Тихона Марковича вызывал душевное смятение прекрасных дам, которые еще вчера даже не помышляли идти к избирательным урнам.

Второй клип был еще круче. Гимн группы «Queen» думский спикер исполнял в кожаной косухе с черепами, причем легендарное «We will, we will rock you!» звучало сначала в думском зале заседаний, затем на танцполе в ночном клубе, а финал выглядел так: перед зданием краевой администрации впавший в транс Тихон Маркович призывал своего политического оппонента выйти из кабинета и вместе поиграть рок.

Электрический шок прошел по всему краю, и чудный лик явился потрясенному народу: неистовый, непокорный председатель думы, исполненный любви к родному краю и бунтующий против коррупционного беспредела. Рейтинг Тихона Марковича достиг поднебесья, а проинформированная высшая власть постановила не вмешиваться, разумно отнеся экстравагантный сюжет к разряду местной специфики.

Искусство, как и бюрократия, принадлежит народу, и это их сближает. Автор просит считать эту богатую мысль эпиграфом к нижеследующей истории.

В большом российском городе, который его патриотичные жители ставят сразу за Москвой и Питером, проживали два человека. Первый был хорошим актером, в родном драматическом театре переиграл весь классический репертуар, а стране был известен по кинофильмам конца прошлого и сериалам начала нынешнего столетий. Награды и звания нашли героя, но душа жаждала административных возможностей.

Другой человек был мэром города. Он по всем статьям соответствовал должности, но вот на культурное развитие времени всю жизнь не хватало, поэтому к людям искусства испытывал боязливый пиетет.

Эти двое не могли пройти мимо друг друга. Стыковка состоялась на совещании по вопросам управления городскими театрами. Председательствующий мэр с трудом подавлял зевоту до той минуты, как на трибуну вышел актер, безошибочно угадавший, что сейчас ему предстоит сыграть свою самую главную роль. И он был бесподобен. В речь о тяготах репертуарных театров, о новых принципах организации театрального дела, о необходимости сохранения духовных традиций в городе, который наконец-то возглавляет человек высокой культуры, он вложил обходительность Глумова, темперамент Отеллло и обаяние Сергея Сергеевича Паратова, соблазнившего бесприданницу Ларису.