Подруги вели беседу на пути в Марево; этот городок в Красногорском районе Вики назвала «Там, Где Ни Хрена Ничего Не Происходит». Проживали тут выходцы из Закарпатья. Около шестидесяти семей фактически купили поселок в 1991 году и, открыв базилику, перевели его таким образом в ранг села. Инициатором этого переселения стала сельская же учительница. По ее словам, ей было виденье, как у Жанны д’Арк, и она, немного опасаясь, что ее объявят колдуньей, обвинят в ереси, а потом сожгут на костре, пересказывала виденье при каждом удобном случае. Темная комната, хрустальный шар на столе, она заглядывает в него и видит в нем бабу в бесовском одеянии и с прической «тетки из народа» и мужика с синим «греховным» лицом; баба отказывалась от серпа и требовала косу, которой прочно завладел мужик. На самом деле учительница мыслила логически: свалилась Берлинская стена, жди, когда повалятся изгороди и плетни. Мир треснул. Раскололся на такие невообразимые куски, что эту мозаику не собрать никогда и никому.

Она лично приехала в Московскую область подыскивать подходящий поселок. Наткнулась на Марево – сто домов, шестьдесят из которых к тому времени уже пустовали. Власти обрезали провода, увезли трансформатор: чем быстрее уйдут люди и поселок умрет, тем быстрее отвалится проблема дорог, газификации, электроснабжения, медобслуживания и прочего. Затянут они с этим вопросом – загорится один дом, следом – другой, глядишь – целая улица в огне, целый поселок. Жилые дома закарпатцы купили фактически оптом и за бесценок. Местным лишь бы хоть что-то получить. И первым делом переселенцы приобрели трансформатор – по новым проводам потек ток. Взятка на уровне главы сельской администрации – и по трубам в дома потек газ.

Поселок стал многонациональным: украинцы, венгры, словаки, разговаривающие на суржике. Они не допускали в свою обитель посторонних, и вскоре их стали называть сектантами, а само село – закрытым. Потому, наверное, что жители утвердили у себя труд как вечный закон, а на вопрос «что такое пьянство и наркомания» недоуменно пожимали плечами, как глупенькие. Мужики отчего-то отпустили мормонские, без усов, бороды.

За рулем внедорожника сидела Джил. Вики отдыхала. Если можно так сказать, впереди ее ждала работа. Она считала, что исповедаться и причаститься у священника есть труд. Обычно эти обряды происходят перед самым венчанием, то есть в день свадьбы, но так получилось, что само таинство принятия причастия и исповедание перенесли на более ранние сроки. Ксендз сказал, что это нормально. Он был неплохим священником. В первый же визит Вики официально, чуточку волнуясь, буквально сделал заявление: «Венчание у нас, католиков, это брак духовный. Он прекращается только со смертью одного из супругов. Если же жить вместе невмоготу, допускается раздельное проживание. Но, еще раз повторюсь, католическая церковь этого не приветствует».

Когда Вики впервые увидела эту маленькую обшарпанную церковь – бывший поселковый клуб, построенный лет пятьдесят или шестьдесят тому назад, ей показалось, что базилика, названная в честь святого Луки, – свидетель казни первых христиан на крестах.

– Скажи честно, это Роберт склонил тебя к свадьбе? – Джил вывела подругу из раздумий.

– Склонил? Ты еще скажи «нагнул»!

– Какая разница? Он на протяжении всего вашего знакомства лидировал в этом вопросе? Он запал на твою популярность, на твое положение и деньги, в конце концов? Это называется браком по расчету. Если ты этого не знала.

– Какой же в этом расчет? – Вики в недоумении пожала плечами. – Если только расчет на перспективу. Ведь у меня нет квартиры, и неизвестно, когда я куплю себе эти золотые московские метры. Квадратный метр по стоимости отечественного автомобиля. Сорок «квадратов» – одна комната, кухня, прихожая, коридор, ванная и сральник – ровно сорок машин. И все равно тут считается хорошим тоном иметь свое жилье. В Штатах я бы не забивала себе этим голову. Важно, что в данный момент крыша у тебя над головой. А если постоянно или время от времени думать о том, что квартира принадлежит не тебе, что ты арендуешь ее, то нужно брать талончик к психотерапевту.

После непродолжительного молчания Джил была вынуждена согласиться с подругой.

– Пожалуй, ты права. Рассчитывать на перспективу резона нет.

Вики категорически отказывалась называть Марево поселком или селом. Даже по российским не меркам, но представлениям он тянул на провинциальный городок. Об этом, в частности, говорила железнодорожная станция, пусть останавливались там только электрички.

Вики хорошо изучила дорогу в этот городок и считала ее безопасной: два поста ГАИ в обоих направлениях, правда, на расстоянии семи или восьми километров друг от друга.

Как и все провинциальные городки, этот был чище любого современного города с его мусороуборочными машинами, дорожными пылесосами, армией дворников. Здесь просто никто не мусорил, а мусор вдоль дороги убирался и складывался в пластиковые пакеты. В первый же визит Вики стала свидетельницей забавного, на ее взгляд, случая. Рядом с пластиковым пакетом остановилась легковая машина. Из нее вышел парень, открыл багажник и выставил на дорогу мешок со своим мусором. Он отказался от идеи выбросить мусор в лесу, и это было здорово.

Вики поговорила с главой поселковой администрации, которой дала прозвище Орлеанская дева, и попросила унять ажиотаж вокруг ее свадьбы: только жених и невеста, свидетели, пара приглашенных и сам священник. Таинство обряда венчания и тайная церемония, на которую рассчитывала Вики, – что еще нужно объяснять? Она скрипнула зубами, представив на минуту репортеров и их приглашенных, просто любопытствующих. В этом вопросе она была чрезвычайно упорной. Публичность публичности рознь. Она даже в свидетелях на церемонии обряда бракосочетания увидела что-то неприличное, будто их обязанность распространялась до самого супружеского ложа, и пара светильников-вспышек над ним – для свидетелей с фотоаппаратами. К утру они уже располагают достаточными сведениями о потенциале новобрачных и готовы для дачи показаний суду. Вот ведь дерьмо!..

Заручившись поддержкой «Орлеанской девы», Вики и Джил направились к священнику. И первый вопрос, который она задала ксендзу, касался жениха. Тот покачал головой:

– Нет, он еще не приезжал.

Вики была немного растеряна. Как же так, ведь они с Робертом договаривались, что исповедоваться приедут порознь, и в этом вопросе были солидарны? Лично Вики не хотелось выглядеть чересчур румяной после ответов в исповедальне. Она все хотела оставить в прошлом. Ведь сегодняшний день по отношению к завтрашнему торжественному дню тоже останется в прошлом.

Она пересилила желание позвонить Роберту. И буквально через минуту поздравила себя с этим решением. Джил тихонько сообщила ей, что к церкви подъехал «Форд» Гартмана.

И в этот момент Вики почувствовала себя дома. Она и Джил разговаривали по-английски, священник, перебирая четки, смиренно дожидался ее решения и шептал молитву – отнюдь не по-русски. Здесь мало что напоминало о России, и это было странно.

После обряда Вики, будто была мусульманкой, закрыла нижнюю часть лица и, не глядя на машину Роберта, быстро прошла к своей. Но глянула в зеркальце заднего обзора. Улыбнулась, когда увидела Роберта, спешащего к церкви.