– Вы же хотели бессмертного для мясников из центра отчетного сканирования, – пошутил Ильнур.

– Командир! – высунулся из фургона наблюдатель. – Его выкурили из здания.

– В какую сторону? – подпрыгнул Славомир.

– Он, насколько я понял, выпрыгнул из окна третьего этажа со стороны подъездных путей и разгрузочно-сортировочных площадок.

– Выпрыгнул? Да эти уроды из ополчения наверняка сами его выкинули, чтобы не возиться. Или за своих коллег посчитались. Он жив? – оскалился в недоброй усмешке Зенин, мысленно планируя провести после операции глобальную головомойку всем задействованным подразделениям.

– Он уходит, пытаясь прорваться к охладителям. Я так полагаю, – задумался наблюдатель, который сам отлично понимал, что человек, в которого израсходовали столько патронов, вывалившийся прямо сквозь раму со стеклом и упавший с высоты третьего промышленного этажа на бетонное покрытие площадки, вряд ли мог бы теперь убегать от преследования, прорываясь к какой-то цели. – Или я что-то пропустил…

– Вы что, охренели все?! – рявкнул капитан, устремляясь к фургону. – Ильнур, собачников на выход!

* * *

Удар был настолько жесткий, что на несколько секунд Никсон потерял сознание. Но потом волна холода накатила на мозг, злобными ледяными колючками выгоняя его из приятного небытия в действительность. Малыш перекатился в сторону, к самой стене и тотчас, там, где он мгновение назад лежал, стальные шершни вгрызлись в бетон покрытия, выбивая из него злые осколки. Майкл торопливо поднялся и, хромая, потрусил в ту сторону, где располагался являющийся его целью лабораторный корпус. Из всего оружия у него непостижимым образом остался автоматический пистолет с двенадцатью патронами в обойме и один из боевых армейских ножей. Малыш двигался вполоборота, ожидая появления стрелка и едва только тот высунулся в разбитое Никсоном окно в поисках спрятавшейся мишени, сделал три быстрых выстрела по торчащему из окна силуэту. Майкл надеялся, что попал, хотя результат ему не был виден – силуэт вновь исчез в окне. Но то, что никто больше не испытывал судьбу, высовываясь наружу, позволяло надеяться на достигнутый успех. Стараясь бежать быстрее, Никсон распрямился, рассчитывая на свой новый дар предчувствия опасности. Поэтому, когда холод подул в спину, он удивленно обернулся – это не была опасность быстрой пули, но приближающееся ощущалось столь же опасным и беспощадным, как хороший выстрел. Шагах в семидесяти от того места, где стоял диверсант, из-за сетчатых ворот выметнулись три массивных темных силуэта. Замерев, Майкл изумленно наблюдал, как стремительными прыжками гигантские псы неумолимо сокращают расстояние до человека, не издавая при этом ни единого звука. Ни рычания, ни лая, только едва слышное глубокое дыхание возбужденного охотой хищного зверя. Он уже отлично видел сверкающие яростью глаза, раззявленные рты с кинжалами клыков, переливающиеся в такт бега мускулы под короткой темной шкурой. Разум диверсанта торопливо искал возможности избежать встречи с монстрами, но не находил их – повсюду раскинулась ничем не защищенная площадь с проложенными по ней ветками подъездных путей, а с одной стороны высилась стена здания, первый этаж которого не имел окон вовсе…

Времени больше не оставалось и Никсон, вскинув пистолет и задержав дыхание, начал хладнокровно и размерено стрелять. Первого пса он завалил довольно успешно, шагах в тридцати от себя, израсходовав целых пять патронов. Второй получил последние четыре пули, но все же прыгнул на человека. Малыш прянул в сторону, ловя бок пролетающего мимо монстра лезвием клинка. Никсон едва успел развернуться, чтобы успеть перехватить взмывшего в атаке третьего гигантского пса. Чтобы ухватить зверя за шею, не дав вцепиться в горло, Малышу пришлось выпустить из руки и последний клинок. Зубы клацнули у самого его подбородка, но и удар грудь в грудь оказался настолько тяжел, что Никсон не устоял на ногах, заваливаясь назад. Зверь рухнул сверху своим почти стокилограммовым весом. Майкл яростно ударил его головой прямо в широкий нос и отшвырнул в сторону. Но зверь мгновенно вскочил, кидаясь в новую атаку. Только в последнюю секунду поднявшийся на ноги Малыш успел заслонить горло от жутких зубов пса рукой. Огромные клыки сомкнулись на предплечье, и Никсон почувствовал, как затрещали кости и лопнула взрезанная кожа. Реакция его собственного тела оказалась не хуже реакции зверя. Он яростно взвыл, и чтобы не позволить перекусить или оторвать себе руку, стремительно обхватил другой рукой зверя за холку и крепко прижал к себе, словно заталкивая попавшую в пасть конечность еще дальше. В тоже время он шагнул вперед, наваливаясь на жуткого пса, стараясь подмять его под себя, сломать. Несколько мгновений они рвали и мяли друг друга, словно борцы-тяжеловесы на ковре. Чувствуя нарастающую боль в захваченной руке, Малыш вцепился зубами в зверя, пытаясь в свою очередь дотянуться до горла, и еще сильнее налегая на врага своей тушей. Он давил рывками, вкладывая в них всю свою мощь, и все сильнее перехватывая зубами горло пса. Сначала страшный зверь подался немного назад, словно отступая на задних лапах, но, не выпуская из зубов руки, потом его лапы подломились и Майкл смял его, одновременно ощущая во рту вкус крови. Хватка на руке ослабела и Никсон, отпустив загривок заваленного пса вложил всю силу в удар кулака. Он бил еще и еще, пока не начали хрустеть кости черепа, а зверь не затих совсем. Возможно, он бил бы еще, но невидимая кувалда вдруг ударила в грудь, сбрасывая с тела поверженного врага. Запоздало стеганул холод, и Майкл осознал отгремевший звук выстрела. Как одержимый он поднялся на ноги и побежал, окрашивая бетон щедрыми каплями своей крови. Несколько стрелков торопливо разбегались в линию в той стороне, откуда чуть раньше появились собаки. До них было все еще далеко, но, похоже, они и не торопились догнать беглеца своими ногами. Они просто не жалели патронов.

Малыш падал, но, поднимался, пытался бросать наливающееся свинцом тело из стороны в сторону. Он уже не обращал внимания на навалившийся смертельный холод, больше не различая с какой стороны настигает опасность. Он больше не чувствовал запахов и звуков, да и цвета различал едва-едва. Но упрямо продолжал сначала бежать, качаясь, потом идти на четвереньках, а потом и вовсе ползти. Неожиданно, вместо ровного бетона, руки ухватили грань, за которой начиналась пустота. Никсон не осознавал происходящее, поэтому не мог понять, что застыл на краю шахты системы охлаждения гигантского подземного завода.

Прямоугольное отверстие пятьдесят на двести метров пересекаемое на разных уровнях стальными мостами-пандусами уходило вглубь на полкилометра, опоясанное паутиной разнокалиберных труб. Там, на дне располагалось озеро несущей жидкости, которая, отдав тепло прямо в атмосферу, вновь устремлялась по артериям труб. Но сейчас вся жидкость была слита и из озера и из труб, защитная сетка, предохраняющая шахту от падения людей и предметов, демонтирована, а вниз сброшены несколько толстых рукавов, через которые строительная компания, получившая подряд, начала заливать строительным раствором полости системы охлаждения, чтобы саму шахту переделать со временем в многоярусное обитаемое подземное здание.

Но Никсон не видел сейчас почти пятисотметровой бездны перед собой, да и сложно было ее увидеть во тьме провала. Возможно, рассмотри он эту тьму, и чувство самосохранения не позволило бы ему двигаться дальше. Но он полз от настигающей его смерти. Подтянувшись, он навис над краем шахты. Грохнул очередной выстрел – пуля ударила в ногу уже не принеся боли. Малыш отпустил руки и его тело, перекувыркнувшись, кануло во тьму…