прочел письма Изабеллы своей золовке и будто бы не нашел в них ничего предосудительного.

Но от Марии-Кристины, обретшей наконец редкое для принцессы счастье в браке, вернемся к Иосифу II. Смерть любимой супруги повергла его в крайнее уныние. Он писал своему тестю:

«Я потерял все… мою обожаемую супругу, предмет всей моей нежности, нет более моей единственной подруги. Опечаленный и подавленный, я едва представляю, как должен жить далее. Что за ужасная разлука! Выживу ли я? Если да, то лишь для того, чтобы всю свою жизнь быть несчастным».

Императрицу особенности столь тонкой душевной конституции сына совершенно не трогали. Еще не успели похоронить останки прекрасной Изабеллы, как Мария-Терезия уже начала поиски новой супруги для сына, который, не забудем, был наследником престола и уже сам нуждался в отпрыске для обеспечения гарантии продолжения династии. Опечаленный Иосиф совершенно серьезно хотел жениться на сестре покойной, принцессе Луизе, но та уже была обещана в жены испанскому инфанту. Неуклюжие попытки вдовца расторгнуть ее помолвку чуть было не привели к дипломатическим осложнениям. Тщательно прошерстив списки испанских и португальских королевских дочек и отвергнув их, венские сваты совершенно серьезно предложили принцу на выбор двух кандидаток: Кунигунду Саксонскую и Иозефу-Марию Баварскую. Насколько прелестна была Изабелла Пармская, настолько безобразны как первая принцесса, так и вторая. Иосиф потребовал личного свидания с претендентками, дабы не получить кота в мешке. Саксонская принцесса вызвала у него самое натуральное содрогание, но и баварка оказалась не лучше. Он в отчаянии писал своему тестю в Парме:

«Ей двадцать шесть лет[28]… То обстоятельство, что она еще не переболела оспой, у нее низкорослая и полная фигура, омерзительные зубы, все сие отвращает меня от попытки вернуться в супружеское состояние, в котором я нашел как раз противоположное…»

Позднее Иосиф признавался:

«Я обладаю супругой, которую не в чем упрекнуть, и которая любит меня, хорошие качества каковой я ценю. Но, привыкши молиться на мою покойную супругу, я так страдаю по ней, что не люблю Иозефу. Сердечная склонность не позволяет мне через разумные соображения прийти к тому, чтобы ломать комедию, сие совершенно противно моему естеству».

Подобные душевные страдания сына императрицей в расчет не принимались. Она преследовала совершенно иные, чисто материальные цели, а именно наложить свою пухлую ручку на Баварию, ибо у правившего там курфюрста Максимилиана III не было наследников мужского пола. Поэтому Мария-Терезия, не мешкая, с привычной ловкостью провела все требуемые переговоры и быстро получила у папы Климентия ХIII разрешение на этот брак, ибо, как это часто случалось у Габсбургов, жених и невеста приходились друг другу троюродными братом и сестрой. Иосиф даже пальцем не пошевельнул для подготовки этого союза, всячески избегал возможности разделить ложе со своей супругой и даже приказал разгородить их общий балкон в замке Шёнбрунн, дабы не зреть ненавистную жену. Брак так и не был осуществлен фактически. Облегчение несчастному супругу поневоле принес грозный бич того времени, оспа, которая унесла с собой Марию-Иозефу через два года после свадьбы. Супруг даже не соизволил почтить своим присутствием ее похороны.

Однако же Иосиф не преминул воспользоваться соблазнительной сугубо материальной возможностью, которую ему обеспечил этот брак. После кончины курфюрста Максимилиана III он, не мудрствуя лукаво, предъявил претензии на земли Баварии, следствием чего стала Война за баварское наследство 1778–1779 годов с Пруссией. Правда, Иосифу II не удалось втянуть в эту затею своего зятя, французского короля Людовика ХVI, так что масштабы данного конфликта оказались невелики, хотя народу все равно перебили немало. Война не задалась с самого начала из-за плохого снабжения обеих сторон. В народе ее прозаически назвали «картофельной», поскольку все военные действия шли, собственно говоря, с целью добычи пропитания. Тем не менее, по ее результатам Австрия приобрела существенный кусок земель площадью 2000 км2 в Верхней Австрии с населением в 60 тысяч человек.

Но все это относится к списку исторических достижений Иосифа, а в интимной жизни счастье так больше и не улыбнулось ему. Он стал постоянным клиентом борделей, и в Вене до сих пор показывают надпись над воротами аркой в переулке Гутенберга, дом 13: «Через эту арку вылетел император Иосиф II». По преданию, монарх пострадал за свою прижимистость, не желая должным образом вознаградить услуги жрицы продажной любви. Правда, вынужденное обращение к таким низменным удовлетворениям своих потребностей не радовало монарха, чему служат свидетельством его признания брату Леопольду в письмах:

«Я попытался найти решение и обратился к доступным девицам. Но это решение влечет за собой столько телесных неприятностей, что вызывает у меня тошноту!»

Ко всему прочему, он подцепил венерическое заболевание, что еще больше усугубило его отрицательное отношение к торговле женским телом. Когда один из его министров предложил открыть в Вене узаконенные бордели, Иосиф безо всяких околичностей заявил ему:

— Натяните большой навес над Веной с пригородами — и вы безо всяких усилий получите привилегированный публичный дом.

Однако опыт, приобретенный в общении с этими легкомысленными созданиями, не пропал даром. Иосиф так и не стал связывать себя узами брака и переключился на светских дам. Особенно известна его связь женой графа фон Виндишгрец (1787–1777), красавицей и умницей Марией-Иосифой. Пикантной подробностью в этом отношении является то, что эта женщина пользовалась также симпатией младшего брата Иосифа, Леопольда.

В 1777 году Иосиф навестил свою сестру Марию-Антуанетту, королеву Франции. После семи лет супружества она так и не произвела на свет наследника, и брат лично приехал для оказания содействия в этом деликатном вопросе[29]. Иосиф путешествовал под именем графа фон Фалькенштейна и использовал почти двухмесячное пребывание во Франции также для изучения самых различных сфер жизни этого самого крупного государства Европы. Тем не менее, он также посетил бывшую любовницу покойного короля Людовика ХV, графиню Дюбарри, проживавшую в изгнании в своем поместье Лувесьен.

Этот визит вызвал глубокое