Следующим этапом моего внутреннего монолога стала страница с набросками, представленная слева. За несколько ночей я накопил довольно много Основы. Теперь настала пора разобраться, в какие истории я хотел ее превратить. Сюжетом о двоеженце уже занимался другой автор. Один из врачей поведал мне сомнительную историю о «рухнувшем замертво» человеке. Судя по всему, в приемном покое сидел пациент со сломанной шее, который не подозревал о своей травме. Когда я начал продвигать эту идею, оказалось, что каждый сценарист до меня считал своим долгом предложить ее измученному редактору.

Был случай, когда человек и правда чуть не утонул в бассейне – на его основе появился эпизод «Опасные игры». И так далее. Что-то удалось использовать, что-то нет; что-то стало частью других сюжетов, а какие-то идеи до сих пор бродят в моей голове и просятся наружу.

Кроме того, оставалась Женщина с крысами. Только теперь она стала Одиночкой, что ознаменовало переход от ситуации к смыслу. Нам предстоит столкнуться с одиночеством и отторжением. А в чем причина? Ну, отчасти – в безразличии окружающих. А уж об этом я знаю все.

Она обращается с незначительной жалобой, а значит, не будет масштабных трюков и крови. Это история исключительно психологического толка. Она нервничает. И в отсутствие явной травмы приходит просто поговорить. Вот как все выглядит в данный момент. Это просто мысль, зародыш идеи. Теперь с помощью нескольких зарисовок продвинем ее на следующий этап – результат вы увидите на следующей странице.

Теперь она – Мэри. Ее образ приобретает очертания: она из местных, у нее есть имя. В данном случае мы видим, как начинает разворачиваться серьезная мысль или, если угодно, серьезное безумие. Безусловно, я уделил этому немало времени – вы только посмотрите на все эти каракули!

А вот мертвый ребенок – мрачный момент. Откуда он взялся? По мере анализа Основы выяснится, что нам необходима мощная движущая сила, а именно опасность. В то же время мы позволяем всему неосязаемому – безразличию и угрызениям совести – обрести форму. Допустим, врач останавливается и говорит: «А знаете что? Я вел себя как кретин. Надо было проявить больше симпатии». В принципе, сам по себе этот момент неплох, но, если мы хотим, чтобы зритель действительно почувствовал это, надо добавить и настоящую расплату для врача. Аналогичным образом превращение Мэри из раздражителя на каталке в личность, у которой есть жизнь и определенные потребности, отчасти происходит за счет осознания, что этот ребенок был частью ее жизни.

Большая часть первоначальной основы сохранилась. Героиня также поступает в отделение, ее осматривают, назначают лечение. Я даже оставил крыс. Но я подал материал с противоположных позиций – медсестры и врача, так что на полпути мы начинаем сомневаться в собственных выводах: говорит Мэри правду или же это просто бред помутившегося рассудка?

Можно было пойти в разных направлениях. Лежащая в основе медицинская проблема, упущенная медиками, могла привести к бурной сцене в реанимации, но таковых мы видели много. А может, специалисты по вопросам гигиены окружающей среды зашли бы в ее квартиру и выбежали оттуда с воплями о нападении грызунов. А может, нет. В данном случае важна реакция команды, их неудача. Мы хотим изучить вопрос тотального равнодушия большого города. Так что все очень просто. Она падает в обморок. Вот и все. И ее забирают.

17. ОДИНОЧКА

МЭРИ, неопрятная и уставшая, сомнительная посетительница престижного магазина детских товаров, где она крадет комплект детской одежды. В ответ на вопросы продавца-консультанта МЭРИ расстраивается и заявляет, что это для ее ребенка. Когда ее просят подождать, пока не вызовут полицию, МЭРИ падает в обморок. Управляющая магазином вызывает скорую.

МЭРИ продолжает протестовать насчет ребенка. В ОТДЕЛЕНИИ ИНТЕНСИВНОЙ ТЕРАПИИ причиной обморока называют недоедание. Ей задержали выплату пособия по безработице, и некоторое время она не ела.

Бригада скорой помощи, отправленная в ее крошечную запущенную «квартиру», обнаруживает ребенка – грязного, отощавшего и мертвого.

МЭРИ – одна из многих, кто оказался в изоляции в большом городе, не смог справиться и слетел с катушек.

Вот агония в действии. Мы прошли путь от конкретных деталей случая женщины в отделении скорой медицинской помощи до размышлений на тему одиночества и безразличия. Здесь мы начали вновь повторно останавливаться на деталях, иными словами, по мере проявления тем мы позволяем им принять новые очертания, сменить место действия, обзавестись новыми именами. Порой внешне готовый сюжет мало напоминает первоначальный опыт. Хотя в данном случае есть точки непосредственного соприкосновения, просто действие начинает разворачиваться в совершенно другом месте. Может, если бы история началась с женщины в палате, она все равно произвела бы эффект, но зритель заслуживает надлежащего знакомства с Мэри. В любом случае существует опасность того, что продолжительная вербальная зарисовка заполнит пробелы, и все станет довольно скучно. Кроме того, отчасти сериал «Катастрофа» доставляет удовольствие как раз тем, что позволяет глубже изучить разные локации. Решения могли бы быть другими, но от того не менее эффективными. Суть в том, что их неизменно подстегивает желание максимально экономично и мощно поведать историю, достоверно воплотив темы и тем самым сохранив верность им.

Престижный магазин детских товаров объединяет сразу несколько элементов истории героини. Мы замечаем ее неуместность и изоляцию, и нам уже намекнули, что у нее есть ребенок. Еще больше ее отчаяние подчеркивает попытка кражи. Это неплохое начало, ведь оно затрагивает основные темы и идеи истории. А значит, мы сразу взялись за дело, в хорошем темпе, но что еще важнее – мы хотим знать, что произойдет дальше. История разворачивается сама по себе.

История Мэри сосуществует с еще несколькими сюжетными линиями в рамках одного и того же эпизода, а потому ее нельзя рассматривать отдельно. Она не просто была выбрана наряду с другими «сюжетами недели», есть определенные элементы сериала, с которыми ее необходимо согласовать. Порой сериальная составляющая – лишь мгновение, используемое, чтобы на пару шагов продвинуть давнюю сюжетную линию, и единственный выход – втиснуть ее хоть куда-нибудь. Мы отрываемся от крайне сложного, тесно сплетенного полотна глубокомысленных тем, уступая место разговору о бывшем муже, запутанному любовному треугольнику или приближающемуся повышению. Однако по возможности считается хорошим тоном найти какую-то деталь, которая воплощает центральные темы или хотя бы перекликается с ними. При этом можно подойти чуть ближе к другим сюжетам недели и состыковать обе составляющие где-то в глубинах плоскости смысла.