Кстати, советская пропаганда и ее наиболее заметная визуальная часть давали пищу для анализа многим американским кремленологам. До какого уровня долетают ядовитые стрелы? До абстрактного доллара и Дяди Сэма? Или уже нацелены на личности министров? А если они летят в самого президента, то это говорит об очень высоком градусе идейно-политической схватки. Секретом Полишинеля была полная подконтрольность агитпропу всех, даже самых «общественных» советских изданий.

И хотя американское направление являлось главным, были и другие постоянные темы. В частности, западногерманский реваншизм. Вот с нимбом в виде доллара под сенью черепа Гитлера восседает в кресле канцлер Аденауэр («Наместник Гитлера – Аденауэр»)… Западная Германия, накрытая американским цилиндром, из-под которого выползают змеи, уснащенные свастиками, – это монтаж «Американский инкубатор».

Перед открытием одной из персональных выставок

В конце 40-х начал создаваться образ нового врага – в лице «клики Тито-Ранковича», «предавшей идеалы социализма», ставшей «штурмовым отрядом империализма». И вот уже оба югославских руководителя предстают в образе кобр, танцующих под американскую дудку. Причем змеи образуют очертания свастики. Новый монтаж: Тито как рукоятка кинжала, вонзенного в карту Югославии; от удара вокруг летят брызги крови…

Работы А. Житомирского печатаются теперь еще и в «Известиях», «Комсомольской правде», журналах «Огонек» и «Знамя», других изданиях, а в журналах «Крокодил» и «Смена» они выходят в цвете. Немало монтажей посвящено Корейской войне. Пожалуй, наиболее удачен тот, где изображен кондор, сидящий на черепе солдата в пробитой пулей каске. Подпись: «Его послал в Корею Гарри Трумэн». Читатель мог испытать даже нечто вроде сочувствия погибшему, забыв на миг, что это «агрессор-янки». Напомним, что советская пропагандистская машина тогда не переставала твердить: агрессии подверглась Северная Корея, а американцы все это организовали. Лишь десятилетия спустя акценты были расставлены по-иному.

Вообще, по монтажам, которых художник за годы противостояния создал не одну сотню, можно проследить основные конфликты между сторонами. Это и создание Североатлантического союза, и шум вокруг водородной бомбы, и германский вопрос, и войны в Корее и Вьетнаме, и проблема Тайваня, и нейтронная бомба… Но одна работа выпадает из этого ряда идейного противоборства. Она неоднократно печаталась, экспонировалась на выставках, издавалась в виде плаката. Сделанная более полувека назад, она и сегодня актуальна: человек в робе, с земным шаром вместо головы, сгибается под чудовищной тяжестью огромной бомбы, которую он вынужден тащить на себе. Подпись-призыв: «Снять бремя вооружений!» носит общечеловеческий характер.

Уже в перестроечное время, когда «холодная война» благополучно почила в бозе, я как-то спросил у отца о его отношении к монтажам, сделанным им в годы противостояния. «Более всего мне неловко за карикатуры против Тито, который выставлялся фашистом…», – в задумчивости ответил он.

Я понял, что дальше продолжать этот разговор не стоит.

Разумеется, оценивать сделанные в эпоху «холодной войны» фотомонтажи с высоты нашего сегодняшнего многознания не справедливо. Они стали визуальной историей мрачного противоборства, превратились в явление культуры. Историки искусства, возможно, станут писать об этом новые исследования. Вероятно, более глубокие, нежели мнение одного искусствоведа, высказавшегося в том плане, что творчество художника этого периода смотрится пародией на его прежние работы, то есть монтажи военного времени. С этим мнением можно согласиться только в том случае, если считать «холодную войну» пародией на Вторую мировую.

Шахматная королева, 1946 год (одна из работ короткого послевоенного «голубого периода»)

Фултонская собака

Джон Фостер Даллес – поборник жесткого курса в отношении СССР

Право вешать и право быть повешенным

Я пью за процветание колоний!

Большой бизнес

Свобода конкуренции концернов

Неудачный возница

Империалистический голубь мира

Снять бремя вооружений!

Пару раз отец брал меня с собой в редакцию «Иллюстрированной газеты». Эта была наша общая послевоенная и моя дошкольная жизнь. Год 46-й или 47-й. Мне выделяли свободный в тот момент письменный стол, давали бумагу и карандаш. Я тихо что-то рисовал. Потом ретушер Александр Комаров звал меня играть в мяч, благо комната была просторной. Роль мяча выполняла боксерская перчатка, которую он снимал со стены. Затем мы отправлялись в правдинскую столовую обедать. Надо было выйти на улицу и перейти на другую сторону. На обратном пути ненадолго присаживались на скамейку, благо стояла солнечная погода. А по возвращении в редакцию я внимательно рассматривал развешанные на стенах огромные полотна Кукрыниксов. На картинах были изображены знаменитые выдумщики и просто гротескные персонажи – барон Мюнхгаузен, Тартарен из Тараскона, Швейк, Гаргантюа и многие другие. Отец время от времени подходил, чтобы рассказать о ком-нибудь из них… Много лет спустя, работая в новом здании «Правды», я иногда поднимался с одиннадцатого этажа, где была редакция моего журнала «Журналист», на двенадцатый, в «Крокодил», чтобы занести нечто сатирическое. Проходя по их коридору, всегда бросал взгляд на симпатичных персонажей, переехавших сюда из моего детства и из редакции газеты «Правда». На редакционных стенах директивного «флагмана партийной журналистики» веселые и легкомысленные персонажи стали выглядеть чужеродным телом. В крокодильском коридоре им было поуютнее, хотя картины едва умещались между полом и потолком.