Но на этом совпадения не закончились. Мы полетели на том же бронированном катафалке, что так любил майор Уилкинс, тем же маршрутом, и я так же занимал кресло пассажира… Поэтому я даже почти не удивился, когда Гаэль, завершив взлетный маневр, включила автопилот и обратилась ко мне:

– Все-таки я не понимаю, герцог, почему же вы его не убили?

Убери отрицание перед последним глаголом, и получится один в один то, с чем приставал ко мне Уилкинс полтора месяца назад. Я невольно усмехнулся – пожалуй, было бы куда логичнее, если б они задавали свои вопросы наоборот…

– Откуда в вас такая кровожадность? Насколько мне известно из литературы, женщины обычно больше склонны просить пощады для павших врагов.

– Во-во, из литературы! – хмыкнула она. – Там милосердие смотрится отлично. Интересно, что б вы сделали, если бы я давеча пожалела бедных пиратов на «Прометее» и перестала в них стрелять?

– Что бы я сделал? Очевидно, включил защитное силовое поле – чего зря помирать?..

– Не поняла! – она тряхнула головой. – А почему вы его сразу не включили?

– Занят был с порталом. К тому же на вас оно все равно бы не распространялось…

– Значит, одному помирать глупо, а за компанию со мной вроде и нормально… Прямо не знаю, как реагировать, – пожаловалась она, но потом улыбнулась. – Ладно, не о том речь. Я, может, и не слишком хотела смерти этого мерзавца, но вы-то, герцог!.. Такой поступок противоречит вашим жизненным принципам, разве нет? Или они тоже изменились вместе с вами?

Я снова рассмеялся, и она обиженно надулась.

– Я что, анекдот рассказываю?

– А?.. Да нет, я просто не помню, чтобы делился с вами своим мировоззрением по данному поводу. Вот с Уилкинсом обсуждали эту тему, было дело… Из чего с неизбежностью следует вывод, что вы некогда и его доняли. А казалось, он покрепче меня будет.

– Да уж, Джек Уилкинс – законченный сухарь, можете за него не волноваться! – прервала она мои рассуждения. – Так как? Что случилось с принципами?

– Не знаю. Давненько не проводил инвентаризацию – все, знаете ли, приходится делать второпях…

– А почему резину тянем?

Губы сжаты, брови сведены, взгляд холоден и неприступен.

– Вам бы прокурором работать! – восхитился я.

– А вам – подследственным!

Я прикинул – не обидеться ли для разнообразия? – но потом решил, что это был комплимент моей неуступчивости (у людей научился так злостно себя обманывать – это точно). В конце концов, почему же я действительно не убил Тэда?.. Да из-за того выражения в его глазах, которое промелькнуло перед самым моим прыжком. Не страх, не удивление, а так… Сложно выразить. Скажем, это был сдержанный иронический смешок.

– Ну, хорошо. Я не убил своего дворецкого потому, что не уверен: имело ли место предательство.

– Это как? – Глаза Гаэли в изумлении расширились, губы слегка изогнулись, и я подметил, что данный тип эмоций очень ей к лицу. Странная для меня мысль, вы не находите?..

– Неужели вы считаете, что Тэд мог так ошибиться в выборе траектории движения случайно?

– А по-вашему – специально, что ли?

– Он же профессионал экстракласса – пусть и в прошлом… Зная мои возможности, Тэд просто обязан был исключить подобный риск.

– Он мог вас недооценить. Ваш выпад был уж очень хорош…

– Да где там! В былые времена я на ринге и не такое показывал, а уж Тэд наверняка – хотя бы из любопытства – просматривал записи моих боев. Это ж был мой излюбленный прием, я им свой первый титул выиграл у прежнего чемпиона… как бишь его звали… – Я невольно попытался вспомнить – все-таки это был один из самых ярких моментов моей жизни, – поэтому сперва пропустил реплику Гаэли мимо ушей. А сказала она:

– Факкетти. Гаэтано Факкетти, так его звали. Когда же смысл ее слов до меня дошел, я слегка остолбенел.

– Простите, Гаэль, вы что, боксом интересуетесь?

– Спаси Бог! – Она успокаивающе погладила меня по плечу. – Нет, я интересуюсь вами. Поэтому при первой возможности – а она недавно подвернулась на «Прометее» – я тоже просмотрела коллекцию ваших поединков. Впечатляющее зрелище, ничего не скажешь!

– А что записи моих боев делают на «Прометее»? – растерянно пробормотал я.

– Как что? Адмирал, как они его называют, является страстным поклонником вашего таланта, что меня с ним несколько примиряет. Вы не знали?

– Нет. – Я покачал головой с непритворным удивлением, а потом спохватился: – Между прочим, что вообще происходило на «Прометее»?

– Потом. Сначала закончим с дворецким.

За всей этой болтовней мы одолели больше половины пути до Нью-Фриско, и я решил, что в самом деле пора закругляться…

– Все очень просто, Гаэль. Поставьте себя на его место и предположите, что вам не хочется предавать ни одного из своих нанимателей. Из-за желания поберечь здоровье или по какой другой причине… Что делать? В свое время в разговоре с Уилкинсом, содержание которого вам, похоже, известно, я чуть не пророчески заметил, что служба двум хозяевам становится плоха, только когда их интересы вступают в противоречие – тогда, дескать, предательства не избежать. Теоретически я был прав. Но на практике всегда можно попытаться сделать так, чтобы тебя не поймали за руку. Именно это Тэд и провернул. Он послушно исполнил приказ моего дяди, но попутно предоставил мне шанс уйти, так сказать, невредимым.

– А если бы вы им не воспользовались? – запальчиво поинтересовалась Гаэль.

– Дурак – я. Он-то тут причем?

– Понятно. Ну-ну, продолжайте!

– Да все, собственно. Получилось, что фактически дядю Тэд все-таки обманул, но видимость лояльности соблюдена… Но только видимость. Потому как по всем законам я не должен был оставлять его в живых, и, следовательно, дядя задумается…

– Безусловно. Если узнает об этом!

– Что? – я сбился с мысли.

– Интересно, как Тэд сможет ему что-нибудь сообщить, если будет согласно вашему же приказу сидеть под арестом?

И вправду – как? Похоже, рановато я возомнил себя прозорливым и дальновидным – это было очень опасное заблуждение.

– Ничего, дядя что-нибудь придумает, – извиняющимся тоном пробормотал я, но прозвучало очень слабо…

Гаэль обошлась без злопыхательства, однако заметила:

– По-моему, он через какое-то время поймет, что его агент провалил задание, и благополучно об этом забудет.

Я крайне сомневался в способности дяди что-нибудь забыть, но и впрямь – дела поважнее у него могли найтись. Я вздохнул, как бы признавая несостоятельность своей гипотезы, но Гаэль неожиданно отрицательно замотала головой: