Руки Заколова обхватывают прожектор в тот момент, когда ноги свисают над стенкой локомотива. Тихон подтягивает тело по мокрой крыше. Руки дрожат, встать во весь рост страшно. Дальше он двигается на четвереньках.

Вот и голова состава. Тепловоз разрезает железным лбом косую пелену дождя. Заколов ложится на черную крышу с правого края. Прямо под ним вход в кабину машиниста, он видел, как там исчезла Нина. Сейчас она в полной власти бандитов. А на что они способны – лучше не вспоминать.

Сложнее всего решиться на первое движение. Тихон поворачивается поперек потока. Ноги плавными рывками спускают тело вниз с покатого края. Внизу ветер и пустота. Руки еще цепляются за выступ в центре крыши. Тело вытягивается, вдавленный живот намок, брючины треплет поток воздуха, кроссовки слепо пытаются нащупать точку опоры. Здесь должны быть концы высоких поручней! Где они?

Правая стопа во что-то уперлась. Нога сгибается в колене, пальцы отпускают надежную зацепку, тело перемещается ниже. Растопыренные ладони скользят по влажному скату. Под животом выступает гладкий шов между черной крышей и зеленой стеной тепловоза. Но удастся ли за него зацепиться? А потом предстоит самое сложное – перекинуть руки на поручни. Только бы их достать!

Левая нога тянется вниз и никак не может найти опору. Зыбкое равновесие распластанного тела на боку мчащегося локомотива. Скоростной поток мокрого воздуха раздраженно вихрится и хочет слизнуть ненужную преграду. Пальцы цепляются за шов и соскакивают. Нога летит вниз и ударяет по дверной ручке. Дверь распахивается внутрь. Руки в падении цепляются за сталь поручней. Тело, качнувшись, вваливается внутрь тепловоза. Под ногами спасительный пол.

Теперь главное – быстро встать и сориентироваться. Где-то рядом бандиты.

Тихон распрямляется. Как резко он это делает! Оказывается, что здесь очень низко. Удар головой! Мрак. Похоже, что сверху – бетонная плита.

Тихон шлепается мокрой щекой на грязные туфли Ныша. Но этого он уже не чувствует.

– Нет, ты погляди, в натуре. Откуда взялся этот фраер?

Заколов открыл глаза. Нет ветра и дождя. Затихший стук колес где-то внизу под спиной. Над ним стоит Ныш и продолжает возбужденно орать:

– Мы его с поезда долой – он тут как тут! Менты по полной загребли, в кутузку посадили – опять целехонький нарисовался. Ты что, паря, – парашютист, с неба свалился? А может, у тебя крылышки есть?

Ныш заржал, выставив напоказ желтые от насвая зубы. Тихон дернулся, чтобы двинуть по противной роже. Лежащие на животе руки оказались связанными. В голове невидимый кузнец застучал маленьким молоточком. Тихон сел, потрогал ссадину на голове.

– Где Нина? – попытался крикнуть он, но звук получился хриплым и невнятным. Он набрал воздуха и зло выдохнул: – Ну-у!

Лицо скривилось от боли. Под черепушкой опять застучал неутомимый кузнец.

– Ты глянь, он еще огрызается. Есенин, у меня больше веревок нет, чтобы парашютистов вязать. Может, его сразу пинком под зад? Пусть летит дальше.

Из светлого проема кабины в узкий коридорчик высунулось встревоженное лицо Нины.

– Тиша! – девушка подбежала и наклонилась. Ее бледное лицо слегка порозовело.

Заколов угрюмо встал. Сидя на полу, он чувствовал себя беспомощным.

– Если ты ее тронешь – убью! – Тихон нахмурил брови и грозно взглянул на Ныша.

– Ой, ой, ой! Не, ну вооще, меня тут за чукчу держат.

Лицо Ныша сжалось, кулак пружинисто выстрелил в живот Тихону. Заколов успел напрячь пресс и хотел ответить ногой, но в руке Ныша сверкнула черная сталь пистолета.

– Без шуток, студент. Сиди и не рыпайся, – темные глаза блестели возбужденным безумием. Хамбиев мягко взвел курок.

Черная дырка ствола медленно опустилась со лба в низ живота. У Заколова разом все обмякло, будто надломился внутренний стержень. Вновь всплыло перед глазами кровавое месиво на голове милиционера. Кто его так? Если это сотворил Ныш, то с Тихоном он точно церемониться не будут.

– Нет! – Нина вцепилась в руку Ныша.

– Отстань, дура! – стряхнул ее бандит и показал Тихону на кабину: – Туда. И без фокусов.

Есенин глядел в окно пустыми глазами. Вчерашний хмель, подстегнутый утренним портвейном, постепенно сминался тяжелыми мыслями. Осадок был неприятен.

То, что натворил Ныш, тянуло уже на вышак. Убийства своих коллег менты не прощают. И он – правильный расчетливый вор Есенин – оказался крепко повязанным с бестолковым Нышем.

В безликой рябой полосе шпал, стелящейся под колеса, проявились четкие перекладинки. Поезд замедлил ход.

– Ты что? – Есенин метнул взгляд на машиниста.

– Семафор, – указал вперед Егор Кузьмич, – Здесь разъезд. Нужно встречный пропустить.

Состав остановился, стряхнув с колес навязчивый перестук. Тепловоз утомленно вздыхал. В сгустившейся тишине Есенину стало неуютно. Он новым взглядом осмотрел разношерстную компанию, скопившуюся в тесной кабине. Слишком много лишних свидетелей появилось в его жизни за последний день. Этот вопрос надо решать. Пора рубить хвосты.

Послышался нарастающий грохот встречного.

– Всем пригнуться! – скомандовал Есенин. Он сам присел и посмотрел на ухмыляющегося сверху Ныша: – И тебе тоже.

Слова были произнесены медленно, с расстановкой, ледяным тоном уверенного в себе начальника. Ныш нехотя подчинился.

Стук колес пронесся гремучей змейкой и стих. Есенин распрямился:

– Ну, поехали, – торопил он машиниста.

– Вот теперь можно, – дождавшись зеленого света, согласился Егор Кузьмич.

Поезд тронулся. Есенин следил за действиями машиниста и отметил, каким рычагом набирается ход.

Серая хмарь на небе рассеивалась. Безбрежная степь легко впитывала влагу, не оставляя луж. Вор закурил.

– Туркестан скоро? – равнодушно спросил он машиниста.

– Минут через сорок будем.

Егор Кузьмич подозрительно покосился на старшего из бандитов, захвативших поезд. Он до сих пор не мог отойти от стресса – вида привязанной к рельсам девчушки. Кто она – сообщница или жертва?

Есенин отошел к Нышу и что-то шепнул.

– Лучше сразу до Арыся доехать, – возразил Ныш.

– Мне все равно домой надо. Старуху повидать и инструмент взять, – тихо сказал Есенин. – Старуха меня ждет. Не приеду – в ментовку сдуру может сунуться с расспросами, – объяснил он ухмыляющемуся напарнику и громко скомандовал: – Я знаю, что лучше! Вяжи их! К креслу крути!

Ныш усадил безропотного Карима в левое кресло, обхватил веревкой, затянул узел на спинке. Заколова он веско предупредил пистолетом, пихнул животом к спинке кресла и обвязал веревкой две фигуры сразу. Затем он подошел к машинисту: