Мало-помалу пение и смех смолкли, и теперь слышалось только, как ноги скользят по льду. Скоро стих и этот звук.

Дерек обнял спутницу за плечи и притянул к себе — слишком близко, слишком властно. Она невольно подняла голову — и взоры их встретились.

Долгое, трепетное мгновение угрожало затянуться на целую вечность. Они завороженно глядели друг на друга. Бледная луна одевала их мерцающим ореолом; взгляды говорили яснее слов.

В синих глубинах его глаз отражались мучительная нерешительность и жадная мужская страсть. Вивиан затаила дыхание. Она знала: в ее глазах Дерек прочел и любовь, и мольбу, и безграничную нежность, не допускающую отказа.

В ушах у нее звенело, и неистово колотилось сердце. Упругая грудь ожила, приподнялась, сладкая дрожь охватила тело. Даже сквозь преграду плотных зимних одежд Вивиан чувствовала, как напрягся Дерек, всем своим существом откликаясь на властный зов, и все теснее льнула к нему, наслаждаясь каждым мгновением прикосновения.

Их выдавало дыхание, неровное и прерывистое: облачка белого тумана срывались с губ, скользили навстречу друг другу и упоенно соединялись в морозном воздухе. Клубились, меняли очертания, сливались воедино.

Точно так же и Вивиан хотелось слиться с ним. Молодая женщина не сомневалась: он мечтает о том же. Она видела: Дерек сдается без боя, плечи поникают под ее ладонями, в глазах уже можно прочесть условия капитуляции, взгляд обращен к ее губам.

Молчание говорило само за себя, сокрушало преграды притворства, обнажало правду, от которой оба пытались заслониться. В тишине звучало признание.

Дерек ослабил хватку и отстранил собеседницу на расстояние вытянутой руки.

— Видишь? — хрипло прошептал он. — Об этом я и пытался сказать еще дома. Одного поцелуя недостаточно. На этом мы не остановимся.

— А на чем остановимся?

— Здесь решать только тебе, потому что мой ответ вряд ли придется тебе по вкусу.

Заглядывая в будущее, он не в состоянии обещать ей что бы то ни было. Это было ясно. Она сама должна решить, не станет ли происшедшее источником горя и стыда, когда Рождество превратится в воспоминание и влюбленные разойдутся своими путями.

Но зачем все усложнять? Почему любовь между мужчиной и женщиной не может быть искренней и обоюдной? Почему приходится вечно сомневаться в себе и ставить под вопрос глубину чувств своего избранника?

Когда в ее жизнь вошел Питер, Вивиан казалось, что их отношения святы и неповторимы и выстоят перед любыми испытаниями. Но в результате то, что она принимала за любовь, обернулось пустой иллюзией.

— Мы славно провели время, — покаянно объявил он однажды, в тот день, когда понял, что интрижка зашла чересчур далеко, — но я слишком дорожу своей работой, а меня того и гляди уволят.

— Уволят? — Молодая женщина уставилась на него — до глубины души потрясенная, бесконечно наивная, она еще не поняла, к чему клонит ее избранник. — Разве можно уволить людей только за то, что они полюбили друг друга?

— Нельзя, пожалуй, — согласился художник, погладив ее по щеке. — Но ведь это еще не все.

Вивиан похолодела от недоброго предчувствия.

— Для меня важно только это! — воскликнула она, прижимаясь губами к его ладони в отчаянном поцелуе. Питер только что провел урок живописи в старших классах и теперь мыл кисти. Даже сейчас, пять лет спустя, запах скипидара воскрешал тот день во всех унизительных подробностях. — Все остальное — пустяки.

Питер вырвал руку и нервно оглянулся на застекленную дверь.

— Понимаешь, мы забыли об осторожности. Похоже, нас видели вместе за пределами школы, так что поползли сплетни… — Он отступил назад, улыбаясь светло и беззаботно, и сердце Вивиан разбилось на тысячи осколков. — Дело в том, что я женат, лапушка, и черт меня побери, если это мне не по душе.

Столько мелких подробностей, на которые она упрямо закрывала глаза, всплыли в памяти при этих словах! Тот факт, что встречались они, как правило, только в ее коттедже. Питер редко вывозил свою даму в свет, а если и вывозил, то в какую-нибудь неприметную забегаловку на другом конце города или за его пределами.

Они никогда не проводили вместе праздники.

— Надо нанести визит родственникам, — сообщал он с таким страдальческим видом, что молодая женщина готова была прослезиться из сочувствия к нему, хотя сама отдала бы все на свете за возможность отпраздновать Рождество или Пасху в кругу семьи. — Тоска смертная, поверь мне! Еще не хватало тащить тебя с собой через весь континент! Ты там со скуки повесишься, дорогая. Лучше разъедемся на время, а на следующий год наверстаем упущенное.

А главное — его настойчивое стремление сохранить роман в тайне от коллег.

— Незачем смешивать работу и удовольствие, — сообщил он в первую же ночь, проведенную вместе. — Пусть эти сплетницы считают нас просто друзьями. Они же все косточки нам перемоют, если дознаются!

Но пересуды все-таки начались. Стоило Вивиан переступить порог учительской, как все внезапно замолкали и сочувственно на нее поглядывали. Она решила, что причиной тому является разница в возрасте, ведь Питер Джонсон был намного старше, и упорно избегала общества молоденьких преподавателей, стараясь казаться взрослее и солиднее своих лет. И только после того признания Питера Вивиан поняла, что учителя знали все — знали и жалели ее.

Не в силах вынести унижения, она на следующий день пошла к директору и попросила перевести ее в другую школу. Директор тут же предложил ей превосходный вариант.

— Вам следовало прийти ко мне гораздо раньше, — грустно заметил он.

А теперь вот Дерек! Он, судя по всему, не женат, но представляет не меньшую угрозу. Она мало знает о владельце фермы, но подсознательно чувствует: Кейдж многое намеренно скрывает!

Но ведь многое ты уже знаешь, убеждало ее глупое сердце. Разве это не в счет? Он порядочный, добрый, ответственный — разве этого мало? Он спас тебя, приютил. И — пробудил к жизни. С тех пор как Дерек Кейдж вошел в твою жизнь, ты снова научилась чувствовать, мечтать и желать. Терзаться мукой и таять от радости…

Не в состоянии отрицать очевидное, Вивиан подняла глаза — и прочла во взгляде мужчины настороженное ожидание.

— Дорогая?

Тихий голос кружил ей голову, словно темный, пахучий портвейн многолетней выдержки. Словно знойные осенние дни, словно багряные закаты. Словно сама любовь…

Любовь? — возмутился рассудок. Будь благоразумна! При чем тут любовь? Ни при чем, наверное, но некие чары уже воспламенили ее кровь и лишили рассудка. И Вивиан прильнула к Дереку, обняла руками за талию как можно крепче, чтобы даже холодный горный воздух не просочился между ними, и шепнула:

— Давай не будем тревожиться о завтрашнем дне!

— Ты уверена?

Вивиан кивнула. Этого было достаточно.