– Стой! Кто-то снимает нас на камеру с моста.

– Не смотри. Сделай вид, что ничего не замечаешь.

– Ну и тип. Просто каланча какая-то. Он же не японец.

– Я же тебе сказала: не смотри. Он уже давно за мной ходит.

– Что ты его не отошьешь?

– Он неплохой парень. И по-японски здорово говорит.

– Выходит, он иностранец?

– Говорит, американец.

– В полицию о нем сообщила?

– Еще чего! Он снимает квартиру в нашем доме, на втором этаже.

– В твоем доме? Ты где-то здесь живешь?

– На следующем светофоре. Перейдешь через пути и сразу направо.

– А тебе не кажется, что эта несчастная кровать с самого начала ехала к тебе домой?

– Все может быть. У нас в доме есть крытая автостоянка, где можно хранить разные посылки. Правда, сейчас мы ею не пользуемся…

– А как клиника? У тебя сегодня выходной?

– Я оттуда уволилась. Уже давно. Ты не знал?

– Уже давно?

– Поехали дальше? А то скоро первый автобус придет… – Стрекоза похлопала ладонью по краю матраса, будто понукала лошадь, и кровать покатила дальше. – Потому что после того, как умерла мама, некому стало заниматься нашим магазинчиком.

– Каким магазинчиком?

– Торгуем табаком и косметикой. А этот жилец-американец повесил у нас разные таблички и вывески…

– Какие?

– Например, филиала Японской ассоциации за смерть с достоинством и…

– Мутный тип. Между прочим, он все еще снимает.

– Я просила тебя не смотреть.

– Почему?

– Он говорит, что, когда человек не знает, что его снимают, он выглядит более естественно.

– Вон у вас какие разговоры. Похоже, между вами довольно близкие отношения.

– У него длинные и стройные конечности, как у игольчатого краба. Как-то я видела в газете рекламу какого-то универмага. Там было фото знаменитого скульптора. Как его? Из головы выскочило. Короче, американец похож на его скульптуры. Тот же тип. Мне такие нравятся. Хотя он такой волосатый… Даже не знаю…

– Волосатый? Где?

– Везде, только на лице и ладонях волос нет.

– То есть совсем как обезьяна?

– Все же лучше, чем дайкон на теле.

Какое-то время мы молчали. Двигались вперед под неравномерный скрип кроватных колес.

– Когда это случилось?

– Что именно?

– Мать когда умерла?

– На прошлой неделе первые семь дней отметили[11].

– Странно получается. Ведь я пришел на прием в вашу клинику позавчера. Разве не так?

– Похоже, тебе надо голову проверить.

– Если по картинке, на которой свинья без хвоста, – увольте! Вы с самого начала смотрели на меня как на придурка. Это меня бесит.

– А ты помнишь, где и как потом блуждал?

– Надо объяснить?

– Ну не то чтобы…

– Ладно! История простая. Для начала меня прицепили к эвакуатору как нарушителя правил стоянки и свалили в подземный тоннель на какой-то стройке. Потом кровать пустили по рельсам… У тебя есть младшая сестра?

– Было две. Одна умерла, другая вроде сбежала из дома.

– Вот оно что? До того как оказаться здесь, я видел двух девчонок с поразительными глазами. У них уголки опущены. Первая помахала мне рукой из окна пустого поезда, с которым я чуть не столкнулся в этом тоннеле.

– Ты грубый, невоспитанный мужлан! Говоришь о девушке и копаешься в физических недостатках…

– Какие недостатки… Я считаю ее удивительно привлекательной… Правда! Одна, в пустом поезде… Она не выходит у меня из головы.

– Знаешь, какое у меня было прозвище в школе?

– Какое?

– Ракуган.

– Это вроде печенья, что ли?

– Нет, это меня из-за глаз так обзывали[12].

– Мне нравятся такие глаза. Так и тянет лизнуть уголки.

– Давай дальше рассказывай.

– В конце тоннеля был причал. За мной приплыл баркас, на каких ловят каракатицу. Там под землей огромная сточная канава. Широкая, как четырехполосное шоссе. Когда-то, должно быть, это был канал. И вот превратился в сточную канаву. Плыл по течению какое-то время, пока не причалил к «Дайкокуя». Там на меня напал другой баркас с каракатицей. Мне быстренько удалось укрыться в «Мирских желаниях»… И когда в магазине меня уже собрались привлечь за воровство, появилась ты, как богиня спасения. Хочешь сказать, что это совпадение? Второй раз ты возникла сегодня утром, когда я в капусте ругался со своей мамашей. Чуть до крови дело не дошло, и тут неожиданно вмешалась ты. В самый нужный момент… Это ж уметь надо. Ты знаешь что-то такое, чего я не знаю. Так ведь?

– Я каждое утро выхожу на прогулку. Мне надо быть в форме, а то я сноровку потеряю. Как буду кровь брать тогда?

Три раза прозвенел звонок. К платформе приближалась вторая электричка.

– Как только получу обратно кошелек, тут же верну деньги за то, что купили в «Мирских желаниях», и за лапшу… Я его оставил в клинике, в одежной корзине.

– Что дальше было?

– О'кей. После «Дайкокуя»? Вернулся на баркас. Куда еще мне было идти? Потом баркас выбросило из тоннеля, и он сел на мель. И я оказался в Сай-но Каваре. Там тоже светало. Поэтому я и высчитал, что сегодня второй день.

– В Сай-но Каваре вход в реку Сандзу? Абортированные младенцы собираются там сотнями, поют, складывая камни, так?

– Там мощные серные источники и можно принимать ванны под открытым небом. После них с ногами вроде лучше стало. Мне показалось, что ростки после ванн стали вянуть…

– Как там они поют? «Мой первый камешек отцу…»?

– Я целиком помню. Я там подрабатывал, следил, чтобы все было правильно со стихами, за бесплатные талоны на ванны и питание…

Потом уже идет знаменитое «Мой первый камешек отцу»…