– Что ни говори, а этот знак слишком опасный.

– Это ты про зеленый «RUN»?

– Надо с местной властью переговорить.

– Да они уже проверяют. Но пока не выяснится, кто эту штуку поставил, ничего сделать нельзя. Такая волокита! Конечно, я очень хорошо знаю, кто ее установил, но почему я должна говорить?

– У твоего американца есть какая-нибудь философия?

– А у тебя философия есть?

– Я немного интересуюсь кенгуру, а вот философия…

– Может, тебе чайку?

– Американец скоро придет?

– Ему кофе в банке сойдет.

– У меня в самом деле в горле пересохло.

– Только не дальше прихожей!

– Понял!

Я слез с кровати. Стрекоза подставила мне плечо. Я почувствовал под тонкой кожей ее острый, хрупкий сустав. Обошел вокруг пышно разросшейся фиговой пальмы и нырнул в открытую деревянную заднюю дверь. Она была тонкая – в одну кедровую дощечку – и, похоже, с какой-то секретной защелкой. Я почувствовал насыщенный сладковатый запах жилья. Запахи прихожей, женщины и молодого американца. Еще пахло овощным рагу, татами и плесенью.

Как мне было сказано, в прихожей я опустился на расстеленную на полу старую звериную шкуру.

– Что за зверь?

– Американец подарил. Он говорит, это один из видов кенгуру.

– Может, он не американец, а австралиец.

– Знаешь, мне тебя как-то жалко…

– Почему? А… ладно. Понял.

– Я думаю, ты очень хороший человек… Обычно мне легко с парнями твоего возраста, весело. А вот с тобой не получается. Почему? Что-то не загорается у меня…

– Из-за дайкона, наверное?

– Ну и это тоже…

– Ладно. Я вернусь в Сай-но Кавару, буду там жить и присматривать за твоей сестренкой.

Сигнал о приближении поезда стегнул как кнутом. Весь дом затрясся, пол пошел ходуном. К станции подходила электричка. Из динамиков сигнального устройства понеслось:

Рука Стрекозы с чайником, из которого она собиралась наполнить мою чашку, застыла на полпути. Она словно ждала чего-то.

Ничего не произошло. Послышался скрип тормозов, едва слышный, словно звук уносило от нас ветром. Надо думать, у платформы остановилась электричка.

Поджав губы, Стрекоза поднесла чашку к носику чайника.

– Странно. Мне казалось, что сейчас что-то случится. Авария какая-нибудь. Даже не казалось, я и в самом деле ждала этого. Наверное, уже по привычке. Под его влиянием.

У витрины, где продавали сигареты, остановился мопед. С седла, казавшегося под седоком игрушечным, слез верзила, ростом под метр девяносто, увешанный аппаратурой для видеосъемки. Стрекоза бросилась открывать дверь. Американец оказался сутулым, с редкими волосами. Было в его облике что-то мальчишеское, но грудь у него была как у носорога… А волосы по всему телу – значит, у парня точно переизбыток мужских гормонов.

Американец вытащил микрофон и возбужденно задышал в него:

– Новости! Новости! Потрясающие новости!

Мое присутствие его не смущало; играя лицом и жестами, он умудрялся одновременно вести со мной как бы три-четыре разговора:

– Недавно я вас снимал с моста, так что мы уже знаем друг друга.

– Давайте будем друзьями, о'кей?

– Я сейчас спешу. Так что давайте потом потолкуем…

Стрекоза поспешила сделать объявление:

– Уважаемая публика! Мистер Молот Убийца!

Она будто представляла участников соревнований по реслингу. Я расхохотался, Убийца тоже. Не прекращая смеяться, он наклонился и стал подниматься по крутой узкой лестнице.

Со второго этажа могучий, во всю мощь легких, голос провозгласил на беглом японском:

– Есть информация: сюда следуют тринадцать байкеров.

Стрекоза пояснила:

– Мы получаем информацию из трех магазинов. У нас с ними договор. Есть такой байкерский клуб – «Роллинги». Они собираются где-то в горах, на дороге. Мы хотели их накрыть всех разом…

– С такими-то глазами – и такая кровожадная.

– А вдруг я заразилась. – Она сняла с полки контейнер из нержавейки, проверила резиновый жгут, шприцы. – Не знаю. Вообще-то, я трусиха страшная, смотреть не могу, как люди ругаются, дерутся, и в то же время взять кровь у человека, который при смерти, для меня совсем не проблема. Обычное дело. Может, я с отклонением или это болезнь такая, профессиональная?

Вдалеке послышался рев мотоциклетных моторов. Он становился все ближе и ближе.

– Это они! Но слишком рано! – прокричал на втором этаже Убийца. – Их надо было задержать на заправке еще на двадцать секунд.

Стая мотоциклистов с грохотом пронеслась мимо, дико колотя в барабаны, сделанные из слоновой кожи. «Торянсэ! Торянсэ!» – запоздало запел предупреждающий сигнал на переезде.

Через несколько секунд раздался гудок, и мимо с оглушительным свистом пронеслась электричка.

По лестнице спустился Убийца, на розовом лбу его блестели капли пота.

– Очень жаль!

– Почему?

– Да это я так…

– Ладно. Все путем. Как говорят, исследованиям для получения результата нужно время.

Прервавшись, американец обратился к Стрекозе:

– Дай мне баночку айс-кофе. – И продолжил: – Вообще-то, если кого жалеть – так это тебя. Вон у тебя крови насколько меньше стало, с тех пор как ты покинул клинику. Тебе надо что-то придумать…

Он уселся на татами у стены, раскинув ноги и руки так, что они даже не помещались в поле моего зрения. Как называлось это племя? А-а, точно! Цутигумо![15] Тыльная сторона руки американца, сжимавшей алюминиевую банку, поросла рыжими волосами. Все было так, как описывала Стрекоза. У меня к нему не было ни капли симпатии. В любом случае моя рана гораздо глубже.

– Убийца. Это псевдоним, конечно?