— Конечно, конечно, — вслух согласился он. — С этим тянуть никак нельзя. Я тут приготовил кое-что, взгляни, пожалуйста.

Александр Александрович раскрыл свою папку и через стол подал Корейцу машинописную справку.

— Что это? — спросил Пак.

— Как говорят, объективочка на некоего Петра Алексеевича Меркулова. Кстати, доброго и старого приятеля покойного Юри. Именно в гостях в доме Меркулова Ояру стало плохо, и отправил его в больницу именно Петр Алексеевич, сохранив все вещички вдруг решившего слинять Юри.

— Любопытно, — Пак быстро пробежал глазами по строкам. И тут же его лицо скривилось в недовольной гримасе. — Кого ты хочешь подсунуть? Ты вообще в своем уме? Он же служил в военной разведке!

Снегирев откинулся на спинку кресла и в упор посмотрел на Корейца:

— Ну и что? Зато он классный специалист, а служил там в молодые годы, и его вышибли оттуда за бабские дела. Между прочим, я до выхода на пенсию не один десяток лет прослужил в не менее серьезном ведомстве, но со мной ты не боишься быть вполне откровенным?

— Не путай божий дар с яичницей, — буркнул Леонид. — Он, оказывается, служил вместе с Юри?

— Вот именно! — усмехнулся Александр Александрович. — И даже долгое время они ухаживали за одной женщиной, но ни один из них на ней не женился.

— Ты ее знаешь? — недоверчиво улыбнулся Кореец. — Ловок! Но вдруг они — гомики и ухаживали для отвода глаз? Или настолько глупы, что не хватило ума найти каждому свою, персональную бабу?

Довольный своими шутками, он засмеялся. Разговор начал забавлять его, но Снегирев приготовил нечто более важное, и вскоре Пак забыл о плотских шутках.

— Какие гомики? У каждого давно есть семья, в том числе и у их бывшей пассии. Кстати, дело не в ней, а в этой старой дружбе Юри и Меркулова. Последнее время Ояр начал вести странную игру, похожую на работу двойника.

— Надергал информации и решил перепродать? — насторожился Кореец.

— Не исключено, — согласился Александр Александрович. — Но обрати внимание: заметая следы, он бежит не куда-нибудь и не к кому-нибудь, а именно к Петру Меркулову. Давнему приятелю и сослуживцу молодых лет! Зачем? И оставляет у него аппаратуру, машину, которую, кстати, с трудом удалось обнаружить: Меркулов спрятал ее!

— Юри же не знал, что умрет! — возразил Пак.

— Но отправляясь в больницу, попросил приятеля спрятать машину и вещи, — парировал Снегирев. — Если не держал мысли слинять, то зачем это сделал?

— И ты решил пустить сюда его дружка?

— Да, — согласился Александр Александрович. — Пустить, как мышку, которая побежит по уже известному лабиринту: наверняка, Ояр успел с ним кое-чем поделиться, а то и завещал нечто!

— Хочешь уцепиться за его хвост и добраться туда, где захоронки покойника? — догадался Кореец. Не прост его советник, ох не прост! За это ему и платят, но удастся ли его игра? Он и так затеивает одновременно несколько весьма рискованных авантюр: хотя бы с тем же Молибогой.

— Да, — закуривая, продолжил Снегирев, — есть подозрение, что Юри скрыл от нас нечто и решил бежать, а через его друга я хочу размотать этот узелок. Понимаешь, в молодости закладываются многие вещи, которые не изменяются до старости, поэтому давние приятели во многих случаях начнут действовать стереотипно, вроде того как ухаживали за одной красоткой.

— Он непроверенный человек, — насупился Пак.

— Его достаточно хорошо знают некоторые наши доверенные люди, — возразил Александр Александрович. — Кроме того, господин Меркулов, пожалуй, единственный специалист по электронике, ни в чем не уступающий покойному Ояру. Это крайне ценно! И деться ему просто некуда: весь он тут, как на ладошке, вместе с семейством!

— А если он окажется хитрее нас всех, вместе взятых?

— Маловероятно, — рассмеялся советник. — Кстати, его уже пригласили на похороны.

— Поторопились, — буркнул Кореец. — В любом случае мы устроим ему проверки и возьмем под жесткий негласный контроль. Это на твоей совести, Саша! Смотри, если промахнемся!

Снегирев сделал обиженное лицо и занялся телятиной в белом соусе. Помолчав, Пак тихо заметил:

— Ты сказал, что его знают доверенные люди? На моей родине есть хорошая мудрость: смотреть на портрет красавицы, трогать ее веер, примерять перчатки и читать письма — еще не значит знать ее…

«Довольно поэтичный образ, отражающий недостаточность объективной информации о какой-либо личности», — по-своему оценил сказанное Паком его советник. И тут же отметил: а Кореец-то, оказывается, не лишен этакого восточного романтизма! По крайней мере, в нем чувствуется его налет. При случае можно использовать эту черту. Однако он должен прекрасно понимать, что в нашем мире не только читают чужие письма, но и подслушивают телефонные разговоры, вскрывают корреспонденцию, подглядывают, а потом заставляют примерить не перчатки, а «деревянную телогреечку», как заставили Адвоката.

— Чей он был? — тоже занявшись телятиной, спросил Пак.

— Пока трудно сказать, — сразу поняв, что речь идет о покойном Юри и о том, на кого он мог работать помимо хозяев казино, ответил Снегирев. Хотя прекрасно знал, кому еще служил Ояр. Но надо ли все знать Леониду? Значительно удобнее знать больше хозяина и манипулировать информацией по собственному усмотрению.

— Узнаем, — уверенно заверил он Корейца. — Теперь, может быть, это даже проще сделать.

— Я думаю, не влез ли кто уже и от Чумы?

— И об этом позаботимся. Ты кушай: впереди еще столько хлопот. Наверняка, у милиционеров возникнет желание побеседовать и с нами, а это отрывает массу времени и не доставляет никакого удовольствия.

— Еще бы, — согласился Пак. — Ладно, выпьем за упокой Бориса и Ояра?

Он налил в пузатые хрустальные рюмочки водки из графинчика и они, не чокаясь, выпили…

— Надо все четко спланировать по времени, — промакнув губы салфеткой, заметил Снегирев. — Борис лежит в криминальном морге, а Ояр в обычном, больничном. Это в разных местах. Желательно подвезти их на кладбище с минимальным разрывом во времени.

— Хорошо, я предупрежу Генкина, — кивнул Леонид…

Два дня прошли, как в угарном дурмане — какие-то необязательные, пустые телефонные разговоры, ненужные встречи, никчемные дела, и все без души, без сердца. Единственное: Петр съездил к своим, рассказал о смерти Юри, естественно, умолчав об остальном. Да и то, жена хотя и приняла случившееся близко к сердцу, но больше из-за Петра, видя, как он переживает и даже осунулся. Однако в чем винить ее — она никогда не знала Ояра, даже не встречалась с ним, а лишь составила какое-то мнение об этом человеке по рассказам Петра, во многом окрашенным романтическими воспоминаниями юности.

А тут еще, проезжая на трамвае по Устьинскому мосту, — машину брать не хотелось и Меркулов предпочел городской транспорт, — он увидел, что снесли тот дом, в котором он жил в раннем детстве. Огромный, почти на квартал, многоэтажный, с толстенными стенами, он просто перестал существовать, и на месте его зияла проплешина пустыря. Стало как-то больно и грустно — все уходит…