Впрочем, есть ли у них такая тонкая техника? Больший упор сделан на защиту денег, отшивание всяких мошенников и проверку фирм, желающих получить кредиты. Ладно, придется прикрепить эту чертову штуку, поскольку деваться все равно некуда. Хуже всего, что он оказался между нескольких огней, которые стягивались в огненное кольцо. И выхода из него Виталий Евгень евич не видел…

Дома о странной встрече во дворе Жамин благоразумно умолчал: он принял душ, побрился, позавтракал и, переодеваясь, на несколько секунд застыл перед зеркалом, держа в руке злополучную булавку-микрофон — прикреплять ее к лацкану пиджака или нет? Виталий Евгеньевич догадывался, кто прислал к нему человека в долгополом пальто, вооруженного пистолетом с глушителем. Наверняка, оружие являлось еще одним, весьма сильным психологическим фактором давления, призванным помочь склонить банкира к согласию на сделанное предложение. С другой стороны, Жамин не сомневался: неизвестный мужчина способен пристрелить не только собаку…

Решившись, Виталий Евгеньевич аккуратно приколол булавку-микро фон за отворот лацкана пиджака, поправил галстук и, глядя на свое отражение в зеркале, постарался придать лицу обычное, озабоченно-деловое выражение. В дверь уже позвонил его шофер-телохранитель и, ступая, как на протезах, проклиная в душе все и вся, банкир отправился на работу.

Дорогой он размышлял о том, какими причудливыми путями иногда идет судьба — смерть Малахова неожиданно и страшно задела и его. Дай бог, чтобы задела только краем и все обошлось. Но под ложечкой сосало от страха, а внутренний голос назойливо нашептывал: «Это только начало долгой и страшной цепи предательств и неприятностей…»

Текущие дела на некоторое время заставили забыться, как-то отвлекли, но в одиннадцать раздался звонок прямого городского телефона и тот же голос, который он слышал ранним утром, без всякого выражения прочитал коротенький текст.

— Мне не хочется это делать, — набравшись смелости, тихо сказал Жамин.

— Нам тоже многого не хотелось бы, — так же тихо ответили ему. — Но наши люди уже рядом с вашей внучкой, зятем и дочерью. А ваша супруга сначала должна будет узнать о случившемся и только потом…

— Не надо, — простонал банкир. — Черт бы вас побрал! Я сейчас звоню.

— Не кладите трубку, — предупредили его. — Хочется услышать ваш разговор по внутреннему.

Не отвечая, Виталий Евгеньевич положил трубку городского телефона на стол и нажал клавишу внутреннего селектора.

— Это кто? Людочка? — он сглотнул тягучую слюну. Как на зло, сегодня в диспетчерской сидела девица, которая ему страшно нравилась, и он не раз мысленно представлял себе, как он с ней провел бы время наедине. И эти желания навязчиво и неотступно преследовали его.

— Людочка, — сделав над собой усилие, скучно сказал Жамин. — У меня к вам просьба: свяжитесь, пожалуйста, с Левиной и передайте, что от нас сегодня может прибыть другая бригада инкассаторов, поскольку день сумасшедший и большая загруженность. Да, прибыть могут на часик пораньше, пусть они там поторопятся.

— Конечно, Виталий Евгеньевич, — ответил девичий голосок.

— Вы удовлетворены? — взяв трубку городского телефона, зло спросил банкир.

— Вполне, — ответили ему. — Не вздумайте переиграть!

Послушав раздавшиеся в наушнике короткие пикающие гудки, Жамин бросил трубку, закурил и, откинувшись на спинку высокого рабочего кресла, долго бездумно смотрел на серую ленточку табачного дыма, медленно поднимавшуюся к потолку. Что он сейчас сделал: заработал кучу денег или пулю в затылок, одновременно подставив свою семью?..

Тем временем Людочка набрала номер главного бухгалтера казино «Бон Шанс» Галины Иосифовны Левиной и, извинившись за беспокойство, передала ей порученное шефом.

— Спасибо, милочка, — поблагодарила Галина Иосифовна. — Но мне хочется надеяться, что подобное происходит в первый и последний раз.

— Еще раз приношу вам извинения от имени банка.

— Хорошо, всего доброго. — Левина нажала на рычаги и тут же набрала номер прямого телефона Жамина: информация была достаточно серьезной, и ее следовало немедленно перепроверить.

Звонок телефона вырвал Виталия Евгеньевича из транса, в который он погрузился. Услышав голос главбуха казино, он чуть было не сказал ей всей правды, но вовремя прикусил язык, вспомнив о заколотой за лацканом пиджака булавке-микрофоне. Избавиться от нее он пока не решился.

— Да, Галина Иосифовна, слушаю вас, — промямлил он. — Сегодня такой ужасный день.

— Мне звонила Людочка, — Левина, как всегда, сразу брала быка за рога.

— Да-да, — перебил ее Жамин, не желая вдаваться в излишние подробности. — Это я велел ей позвонить вам, все правильно. Я же сказал: сегодня просто ужасный день.

— Спасибо, Виталий Евгеньевич, — главбух казино, получив подтверждение, тут же отключилась и начала звонить начальнику охраны и в кассу: предупредить их и попросить поторопиться. Воистину банкир прав, сегодня ужасный день, да еще похороны сразу двух людей, которые были тесно связаны с казино…

Алексей Петрович Молибога — низкорослый, плотный, с кустистыми густыми бровями на широком улыбчивом лице — положил трубку телефона, и красным фломастером поставил еще одну жирную птичку в лежавшем перед ним на столе листочке с перечнем мероприятий. Если бы непосвященный человек сумел заглянуть в этот список, он вряд ли хоть что-нибудь понял в закодированных записях Молибоги, но тому все было ясно, а то, как шли дела и выполнялись намеченные пункты, вселяло в Алексея Петровича оптимизм.

Весело напевая, он натянул пиджак, сложил листочек, спрятал его в карман, вышел из своего кабинета в офисе фирмы «Альтаир», миновал приемную с бдительной секретаршей и дежурным охранником, прошел по коридору и своим ключом открыл дверь запасного выхода из комнаты отдыха главы фирмы Вячеслава Михайловича Чумакова.

Очутившись в ней, Алексей Петрович по-хозяйски достал из холодильника бутылочку минеральной — шеф не признавал никаких импортных напитков, в том числе и спиртных, — открыл ее и залпом осушил стакан. За стенкой, в кабинете хозяина, стихло тихое жужжание голосов, и через несколько минут в комнату отдыха вошел сам Вячеслав Михайлович — высокий, поджарый, лет пятидесяти, с длинным костистым лицом. Он всегда носил дорогие темно-синие костюмы-тройки, даже когда они были не в моде, и итальянские шелковые галстуки в косую полоску, считая, что здоровый консерватизм только укрепляет доверие к деловому человеку.

— Малахова уже привезли, все там, — опережая его вопрос, сообщил Молибога. — И погодка, как на заказ: мерзкая, словно специально для похорон.

— Генкин? — шеф сел в кресло и закурил сигарету, вставив ее в длинный янтарный мундштук.

— Его еще нет, — немедленно отреагировал советник. — Видно, старая крыса поедет с телом Юри. Упокой, Господи, их души с миром.

Молибога перекрестился, и сухое лицо Вячеслава Михайловича расплылось в ехидной улыбке: