События, описанные в этой главе, обозначают собой конец определенного периода. Отброшенные от моря крестовым походом (или его последствиями), лишенные возможности вернуться на восток после катастрофы под Хабуром, турки из Анатолии с того момента перестали подвергаться вторжениям со стороны восточных султанов. Кроме того, им больше не угрожала новая миграция турок-туркменов, поскольку переселение тюркских племен в Иран прекратилось само собой, а турки, обосновавшиеся в Малой Азии, больше не позволяли другим приходить и посягать на то, что они считали своей добычей. С того времени они оказались изолированы, по крайней мере относительно. Заметим, что, хотя тюрки познакомились с исламом (став туркменами) благодаря своим контактам с исламизированным Ираном, для тюрков (турок-сельджуков) Малой Азии период этих контактов продлился не более одного поколения, в отличие от их соплеменников, которые остались в Иране.

Дальнейшие эпизоды происходили в течение достаточно большого промежутка времени, и, учитывая ситуацию с документами, их достаточно сложно датировать, но тем не менее они совершенно незаменимы для понимания основных контуров более поздней истории. Далее на протяжении более века фундаментальные черты истории Анатолии не подвергались какому-либо существенному изменению и представляли собой всего лишь внутреннюю эволюцию взаимоотношений существовавших там сил. Политически Сельджукиды в конечном счете остались победителями, но только спустя лет двадцать, в течение которых лидирующее положение занимали Данишмендиды.

Учитывая описанное выше положение туркменов, легко увидеть, что даже в западной части сепаратный мир с султаном Мухаммедом не мог привести к устойчивому прекращению военных действий. Действительно, на время Шахан-шах сам отправил против византийцев своих официальных беклербеков, именам которых (включая некоего Моноликаса) в греческом написании Анны Комнины невозможно сопоставить какую-либо информацию. В 1113 году они напали на Лопадион, Абидос и другие места к югу от Дарданелл, а также Адрамитион на Эгейском море, где захватили в плен губернатора Никеи. Однако Алексей Комнин неожиданно напал на них, когда они возвращались в Кютахью, и разбил их. Помимо турок Малой Азии были еще «мусульмане, которые пришли из Кармеха». Невозможно определить точно, кто они такие, но их присутствие, возможно, указывает на различных приглашенных гази. Поражение не помешало тому, что в 1113 году тот же «архисатрап» (беклербек?) Моноликас появился в районе Никеи, а в 1116-м в Поимаменоне, в то время как сам Шаханшах готовился к большому походу. В таких обстоятельствах Алексей Комнин, по-видимому, мог изменить свою политику. До сих пор он считал своим главным врагом франков из Антиохии, а на турок смотрел либо как на вассалов, либо как на меньшее из зол и, огибая их территории, держался ближе к побережью, чтобы оттуда добраться до Сирии. Теперь, когда Алексей Комнин готовился заключить мир с князем Антиохии Рожером, он решил нанести сильный удар по тюркам. По пути через Дорилей, Полиботос и Филомелион он вторгся на земли, которые они оккупировали. Турки по своему обычаю отступили, разорив все вокруг. Не имея возможности дожидаться повторной оккупации, Алексей Комнин репатриировал христианское население, пока враг готовился к походу.

Однако византийский поход снова склонил Шаханшаха и его главных советников к попытке заключить с Алексеем Комнином договор, как тот, что был так полезен его деду и отцу. Факты, как писала дочь басилевса Анна Комнина, трудно реконструировать в деталях, но тем не менее их общий смысл ясен и поучителен. Согласно ее запискам, Шаханшах приехал с Моноликасом и другими, чтобы выразить Алексею Комнину своего рода почтение, – с чем мы можем согласиться – и ему было велено принять Римскую империю в границах времен Романа Диогена, отвести от них своих турок и больше не беспокоить границы Византии. Очевидно, что такое отступление невозможно было организовать и даже помыслить, и вряд ли речь могла идти о чем-то большем, чем в принципе о признании суверенитета Византии над землями, удерживаемыми Шаханшахом, который становился ее вассалом и обеспечивал мир на западных границах. Но даже это было гораздо больше, чем могли бы терпеть туркмены и все остальные. Возник заговор против Шаханшаха под руководством Пухея, правителя Филомелиона и сына регента, которого Шаханшах предал смерти незадолго до этого. Нет особых сомнений в том, что они пользовались поддержкой со стороны Данишмендида Гумуштегина. Несмотря на то что Алексей Комнин, узнав о заговоре, предупредил Шаханшаха, последний был схвачен, ослеплен и задушен, а заговорщики привели к власти его брата Масуда (1118 г.). Вскоре после этого умер и сам Алексей, а также султан Мухаммед.

Понятно, что заговор против Шаханшаха сопровождался продолжающимися военными действиями на границах. К моменту смерти Алексея Комнина турки, проникшие на всю территорию верхней долины Меандра, контролировали Денизли (Лаодикею) и Улуборлу (Созополис), перерезали дорогу из Антальи и, следовательно, коммуникации с Киликией и Сирией. Иоанну Комнину, сыну и преемнику Алексея, пришлось оттеснить их с тех позиций, которые затем были укреплены, чтобы обеспечить безопасность. У нас нет никаких сведений о реакции Масуда, избегавшего столкновений подобного рода, однако это не чинило серьезных препятствий набегам туркменов.

На востоке картина была аналогичной. Франки воспользовались кризисом, спровоцированным смертью Шахан-шаха, чтобы вернуть себе Джахан, – на этот раз навсегда, несмотря на ответные рейды, – который отобрал у них Тогрул-Арслан из Малатьи, координируя свои действия с кампанией Балака в бассейне Евфрата. Еще один Сельджукид, Даулаб, встретил смерть на границе с Сирией, сражаясь против франка Вильгельма из Аазаза при поддержке главы Артукидов Иль-Гази, который в то время стремился занять Алеппо.

В свою очередь Данишмендиды теперь направили свои действия в основном на восток. В 1118–1120 годах имели место военные действия между Тогрул-Арсланом и Балаком, с одной стороны, и Мангуджаком – с другой. Достаточно характерно, что последний отправился к греческому князю Трабзона Константину Гаврасу с просьбой предоставить ему подкрепление. Потом Балак призвал на помощь Гумуштегина, который разбил и взял в плен обоих союзников. Своего зятя Мангуджака он освободил в первую очередь, затем был также освобожден Гаврас, но за выкуп в размере 30 тысяч динаров. Немного позже дядя Балака, Иль-Гази, вместе с Али из Эрзурума потерпел поражение от грузин, которое, однако, не имело последствий ни для кого из них.

После смерти Балака (в Сирии) в 1124 году из-за того, кто станет его преемником, возникла ссора между Тогрул-Арсланом и двумя двоюродными братьями Балака, сначала Сулейманом, а после его смерти с Тимурташем. Оба были сыновьями Иль-Гази и господами Маяфарикина. Гумуштегин, усилившийся благодаря поддержке со стороны Масуда, больше не интересовавшегося Малатьей, воспользовался этой возможностью, чтобы напасть на Тогрула, который, в конце концов, покорился после того, как тщетно взывал к франкам, в то время занятым попыткой взять в окружение Алеппо. В конце 1124 года Малатья снова вошла в состав владений Данишмендидов и долгое время оставалась в таком положении. С другой стороны, Ханзит в конце концов пал под напором другого Артукида, Дауда, двоюродного брата Тимурташа и Балака, который торопился подчинить себе Малатью, хотя и без видимых результатов.