– Думаю, отдаленность здесь только на пользу. Что-нибудь покомпактнее, чем Лос-Анджелес. Если там объявится кто-нибудь со стороны, запеленговать его будет куда как проще.

Фэбээровец – а по совместительству любитель гангстерской кинематографии – Бридлав кивнул:

– Я считаю, вполне уместно. Потому как в антураже мегаполиса люди слишком уж легко смешиваются.

– Тогда можно считать, что такое место у нас есть, – констатировал Коберн.

Через десять минут по ту сторону залива, в Окленде, Ченс услышала в трубке голос:

– Все разыгрывается так, как ты предсказывала.

Сердце у Ченс гулко забилось. О том, что случится после взрыва, она с уверенностью судила по собственному опыту. При сообщении о шестерых погибших ее отчего-то охватило уныние. Не от жалости (наверняка это были в основном черномазые или мексы), а от того, что не сбылась смутная надежда на полное прекращение процесса или хотя бы на сколь-либо длительную его задержку – на недели, а то и на месяцы. Вот ведь гадюка кровожадная, эта обвинительница Джалисия Джонс… Верна себе.

– Они переползают?

– Угу.

Где-то на заднем фоне послышался шум голосов. Ченс хотела было прервать связь, но человек на том конце сказал:

– Я сейчас. Не исчезай.

Было слышно, как ее собеседник с кем-то переговаривается, а затем снова берет трубку. Ченс улыбнулась от мысли: есть, есть своя лиса среди собак.

– Ну, что, – энергичным тенором сообщила трубка. – Они перебираются в Орегон. Городок Медфорд. Надеюсь, ребята, вам этот расклад по силам.

– Не волнуйся, – откликнулась Ченс, – все устроим как надо. А как там Рипер? – спросила она после паузы. – Когда прибывает?

– Надо будет поднапрячься. Его привозят завтра. Как только буду знать детали, сразу сообщу.

Лок – теперь в обычной гражданской одежде (кроссовки «Найк», синие джинсы «Гэп» и черный свитер с защитным жилетом) – стоял перед камерой Рипера. За спиной у него чутко бдили надзиратель Уильямс и еще двое охранников, ответственных за передачу Рипера команде маршалов, что уже дожидались за порогом тюрьмы. Ранний час был выбран для того, чтобы Рипер покинул тюрьму под покровом темноты, а в суд прибыл к началу светового дня. Дача показаний должна была занять весь день, а на завтра был назначен перекрестный допрос.

Последние несколько часов Лок провел у Тая, который полным ходом шел на поправку и теперь готовился к переводу в обычное медучреждение – процедура, запланированная на сегодня. Сам Лок наконец-то смог связаться с Кэрри, которая первым делом всыпала ему за отсутствие звонков, а затем и за то, что свою работу он ставит выше личной жизни. С учетом того, что суд над «Арийским братством» ввиду недавних подрывов стал событием уже не только калифорнийского, но и национального масштаба, Кэрри уже вылетела в Медфорд, штат Орегон, с целью освещения процесса в своей сети. Лок вожделенно млел в предвкушении встречи (хотя и в твердой решимости довести начатую работу до конца, а там уже все остальное).

Рипер, уже одетый, сидел в ожидании. Протягивая руки для наручников, он с прищуром оглядел обновленный прикид Лока и ухмыльнулся:

– Ишь, как подмылся.

Улыбнувшись в ответ, Райан потянулся в окошко и вдавил наручники на одно дополнительное деление. Ухмылка у Рипера сошла. Со скованными руками он прошел обратно в конец камеры, подхватил там какую-то книжку и возвратился. Дежурный коп в своем плексигласовом аквариуме нажал кнопку, и дверь камеры отомкнулась.

Рипер шагнул в коридор. Почуяв, что одного из их числа уводят, в камерах, решетчатые двери которых смотрели на общий выход из блока, повставали заключенные и приникли глазами к сетке металлических ячеек.

Лок взял книгу у него из рук (все то же «Искусство войны») и передал Уильямсу, который, пролистав веером страницы, вернул ее владельцу.

– У «Засракфлота» с развлечениями в полете негусто, – нехотя пояснил Рипер.

Он покосился вниз на свои ноги, очевидно ожидая, что на него наденут кандалы. Но эту меру Райан применять предусмотрительно отсоветовал. Если на Рипера в дороге будет совершено покушение (что с учетом недавних взрывов более чем вероятно), его придется как-то вызволять. При этом подопечный, лишенный возможности бежать, подвергает риску не только себя, но и своих сопровождающих.

– Пойдем.

Лок поместил руку на локоть Риперу и повел его вдоль череды камер, ведущей к центру блока строгой изоляции. Здесь сидели преимущественно белые, хотя после памятного беспорядка произошло определенное вкрапление латиносов и темнокожих. В целом впечатление такое, будто шагаешь ночью вдоль вольеров бестиария[15]. Из-за решеток, жадно поблескивая, смотрели немигающие глаза, виднелись оскаленные зубы. А еще оттуда тянулся низкий, звероподобный рык, от которого у жертвы все должно холодеть внутри: дескать, ничего, мы еще пустим тебе кровь.

Лок с Уильямсом при проходе расположились слева так, чтобы находиться между Рипером и дверями камер. Даже при запертых дверях и мелких зазорах бывали случаи, когда заключенные, используя резинки от трусов, пуляли через решетки обмакнутые в фекалии самодельные дротики и выводили таким образом из строя охранников или кого-нибудь из недругов.

Вот, наконец, из крайней камеры прошипела последняя угроза на испанском, после чего замок коридорной двери щелкнул и выпустил процессию в застеленный линолеумом широкий коридор, ведущий в «разгонный блок» – тесный тамбур с двумя дверями, контролирующий вход и выход из строгача.

Здесь надзиратель Уильямс официально выписал Рипера, который, обернувшись, долгим взглядом оглядел коридор. У Лока это вызвало настороженность: Рипер как будто прощался с тюремными пенатами, хотя наперед было ясно: никто его из «Пеликан Бэй» надолго выпускать не собирается, равно как и переводить в другое место.

По заполнении бумаг они вышли из строгача и двинулись по так называемой «нейтральной полосе» – широкому и абсолютно лысому пространству. Даже в этот предутренний час, когда все арестанты были наглухо заперты в своих камерах, нейтральная полоса была освещена ярче рождественской елки. Путь процессии, судя по всему, бдительно контролировали скрытые камеры слежения: еще за несколько ярдов впереди предупредительно отъехала створка ворот, давая беспрепятственно пройти. Дальше путь пролегал через три забора с плюмажем острой, как бритва, проволоки (средний басовито гудел под током, способным запросто завалить слона). Зарешеченный на манер циркового вольера переход вывел в еще один тамбур, где Уильямс вторично заполнил бумаги на Рипера.

Последний, поводя из стороны в сторону шеей, прикрыл глаза, превозмогая нервный мандраж, – жест, еще раз царапнувший внимание Лока. Добрая половина его работы как телохранителя состояла в визуальном наблюдении и распознавании языка тела. В том, как держит себя Рипер, было что-то противоестественное. За время прохода по двору его нарочито тюряжное шарканье неуловимо преобразовалось в эдакое неспешное, чуть томное фланирование.