— Десять лет?! — заикаясь, пробормотала она. — Ничего не понимаю... мы же только недавно познакомились!

— Десять лет назад умер мой брат Кенни. А еще за десять лет до этого Кенни потерял свою подругу. Ее звали Синеад. Эти две ночи были, наверное, самими худшими в моей жизни — если не считать той, когда умерла мама. И каждый раз мне казалось, что я не переживу этого, потому что мое сердце разорвется от горя.

Андреа понимала, что имеет в виду Шон. Она была совсем маленькой, когда умерла ее мать, но боль этой потери до сих пор надрывала ей сердце.

— Мне очень жаль.

— Кенни погиб. Когда потом приехал отец, когда они с Лайамом увидели, что Кенни уже мертв… в общем, отец будто сломался. Просто рухнул на землю, обнял меня, прижал к себе и так лежал. Я в ту ночь потерял брата... А он — он потерял детеныша, сына, которого подарила ему моя мать. Они с ней были очень привязаны друг к другу. И вот порвалось одно из звеньев той цепи, которая связывала их. — Шон схватил Андреа за плечи, его пальцы, словно когти, впились в ее тело. — Неужели это и есть любовь, Энди, девочка? Страх потерять кого-то из близких... горе, когда они уходят?

В горле Андреа застрял комок.

— Не знаю. — Узы, связывающие оборотня-самца и его подругу, в ее глазах были чем-то загадочным, сродни волшебству. Никак не связанные с официальной церемонией, они тем не менее были настолько прочны, что каждый не только жил ради другого, но и готов был умереть за него. — Мать стала подругой моего отчима, и вожак стаи официально благословил их союз, но я не замечала, чтобы она была сильно привязана к нему, — чуть слышно добавила она.

Шон удивленно поднял брови:

— Прости, милая. Я не знал. Но если так, то это настоящая трагедия.

— Я была еще совсем маленькой, однако уже все понимала. Отчим обожал мою мать, а она... В общем, чувство, которое она питала к нему, было гораздо меньше. Она была благодарна ему, он ей нравился, но любви... нет, она не любила его. По-моему, она так никогда и не смогла забыть моего отца. А он вернулся в страну фэйри.

— Вот как? — В глазах Шона вспыхнул огонек. — Интересно я всегда считал... — Он осекся.

— Что он изнасиловал ее? — Горько улыбнувшись, Андреа покачала головой: — Нет. Хотя официально считалось, что изнасиловал. Лучше уж так, чем признать, что самка волколака влюбилась в мужчину-фэйри. Хоть не так унизительно, верно? Нет, на самом деле она любила моего отца. И никогда не переставала любить.

— Проклятие! Представлю, каково было тебе...

— Отчим был добрым человеком, и я искренне привязалась к нему. Мама была уверена, что он не причинит мне вреда, когда я появлюсь на свет, хоть он и знал, что, в моих жилах течет кровь фей. И оказалась права. Он любил ее — и ради нее заставил себя полюбить и меня. А вот мать так и не смогла полюбить его. Она согласилась стать его подругой, но лишь потому, что это было ей выгодно. Любовь тут ни при чем.

Шон провел рукой по ее растрепавшимся волосам.

— Понимаю. Но это вовсе не значит, что и ты обязана повторить судьбу своей матери.

— Знаю. Именно поэтому я дала себе слово, что если соглашусь стать чьей-то подругой, то лишь по любви. Поэтому и отказала Джареду. — Андреа брезгливо скривилась. — Ну, не только. Ко всему прочему Джаред был редким мерзавцем.

— Значит, ты мечтала встретить любовь, хотя она идет рука об руку с горем? — Шон обнял Андреа за талию. — И ты говоришь об этом мне, зная, что если тебя смертельно ранят, если ты будешь лежать у моих ног, окровавленная, умирающая, именно мне придется пронзить твое сердце мечом — так же, как я когда-то пронзил им сердце Кенни?! — Он судорожно глотнул. — Мне страшно даже думать об этом. Нет... никогда!

Так вот, значит, чем Шон отличается от Лайама, мысленно ахнула Андреа. То, что в глазах старшего брата выглядело как трусость, было всего лишь страхом за судьбу своих близких. Потому что Шону пришлось бы смотреть, как уходят из жизни те, кого он любит. Представив себе, каково это, Андреа потянулась к нему. Ей вдруг захотелось обнять Шона, прижаться к нему, взять на себя его боль. Она робко положила руки ему на плечи, с удовольствием почувствовав, как бугрятся под курткой литые мышцы, потом сцепила пальцы у него на шее. И в который раз уже удивилась, как в этом могучем теле может уживаться столь нежная, сострадательная, ранимая душа...

— Значит, ты передумал? Ты уже больше не хочешь, чтобы я стала твоей подругой? — дрогнувшим голосом спросила она. Андреа имела полное право ответить самцу отказом. Впрочем, такое же право было и у Шона. При одной мысли о том, что он может отвергнуть ее, сердце Андреа заледенело от страха.

— Вообще-то, наверное, стоило бы. Хотя бы для того, чтобы когда-нибудь мое сердце не разорвалось от горя.

— Но разве такое возможно? Боль и горе — тоже неотъемлемая часть нашей жизни, разве нет? Так же как и счастье.

Шон шутливо ущипнул ее за ягодицу.

— Ушам своим не верю! И когда эта светлая мысль пришла тебе в голову?

— В тот самый день, когда я объявила при всех, что ни за что не соглашусь стать подругой этого куска дерьма, который вообразил себя волколаком! Не соглашусь, чем бы он и его приятели ни угрожали мне!

Шон крепко прижал ее к себе. Горькая складка, портившая его рот, исчезла.

— Эх, я бы многое отдал бы, лишь бы это увидеть! Представляю, как они разинули рот, услышав такое!

— Ну, если ты думаешь, что они аплодировали мне, то сильно ошибаешься, — хмыкнула Андреа.

— Положим, ты от них этого и не ожидала, верно? И все равно сказала все, что думала. Узнаю мою девочку, — с нескрываемой гордостью в голосе проговорил он.

Андреа почувствовала, что краснеет от удовольствия.

— Так страшно, как тогда, мне никогда не было, — смущенно призналась она. «Ну да, и еще в тот день, когда я увидела тебя на автобусной остановке, — мысленно добавила она. — Только это был совсем другой страх».

Лицо Шона заметно смягчилось.

— Ты храбрая. Но это вовсе не значит, что ты достаточно сильна для того, чтобы подставить себя под пули. Лайам твердит, что бар должен работать по-прежнему. Пусть так. Но я не хочу, чтобы ты там работала — по крайней мере какое-то время. Вот разберемся с этой проблемой, и вернешься на работу.

Андреа невольно попятилась.

— Погоди, погоди... Как это — не ходить на работу?! А ну-ка выкладывай, что ты задумал! — потребовала она.

Шон изумленно разглядывал ее раскрасневшееся, сердитое лицо. «Интересно, а чего он ожидал? Что она кротко потупится, промямлит: — Да, Шон, как скажешь, — и послушается?» — возмутилась Андреа. Впрочем, достаточно было только увидеть выражение его лица, чтобы убедиться, что она угадала. Вот так номер!

— Энди, девочка моя, если бы прошлым вечером, я не сшиб тебя с ног и не бросил на пол, ты бы наверняка схлопотала пулю! Или ты не помнишь, что оказалась прямо на линии огня?