Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Куда на них поедем, владыка? — спросил Лют, довольно щуря глаза. Он уже знал ответ, но вдруг?
— Как лед станет, поедем соль рубить, а потом за мехом к соседям. Нам до весны нужно ой как много успеть, — пояснил Само. — Вот ты со Збыхом и поедешь. А, пойдем ка посмотрим, что там наши лучники делают?
За тыном Само оборудовал стрельбище, где молодые парни били по мишеням из камыша и соломы. Луки были тут у каждого, и парни должны были делать по сотне выстрелов. Луки, купленные в Ратисбоне и новые стрелы с железным наконечником владыка берег для плохих времен, а потому каждый приходил с собственным инвентарем. Остальные парни, свободные от работы, метали в свои мишени дротики с костяными наконечниками. Сотня бросков в день, и за этим во все глаза следил Горан, не дававший спуску никому.
— До уха тяни, — скомандовал Самослав, увидев тщетные попытки Збыха натянуть лук. Парнишка был щупловат, а у лучников спина и руки работали совсем не так, как у обычных людей. Даже позвоночник искривлялся от той чудовищной нагрузки, что давала сила натяжения. Каждый выстрел — как мешок с зерном поднять, не шутки. Владыка тренировался ежедневно, пользуясь своим положением, и уже позабыл те дни, когда выл от боли в исхлестанных тетивой руках. Вспомнил, что нужно кожаный наруч надевать, да поздно было. До крови руки сбил с непривычки.
— Тугой, зараза, — расстроено сказал Збых, шмыгая носом, напоминающим отсутствующую здесь картошку. — Ну, ничего, буду дальше стрелять.
— Слышь, владыка, — услышал он тягучий голос, отдающий ленцой и злобой. Это был Стах, главный заводила и источник негатива и сплетен в селище. — А чего это мы тут корячимся? Еда есть, соль есть, мы и так за стенами отсидимся. Мы рабы твои? Ты в нашем племени пришлый, не много ли власти забрал?
— Ты будешь делать то, что я скажу. И столько, сколько я скажу, — с едва сдерживаемой злобой ответил Само. — Не хочешь — уходи, тебе путь чист.
— И уйду! — злобно ответил Стах, брызгая слюной во все стороны. — В другой род уйду. Свекор примет. И другие тоже уйдут, тут твои порядки многим не по нраву, сопляк!
Стах развернулся и пошел в свой дом, собирать пожитки. Он был вдовцом, его дети выросли и свои семьи имели. Стах был склочником и скандалистом, но сказанное им отрезвило Само, который, как любой руководитель, считал, что все вокруг его любят, а авторитет незыблем. Как же так, растерянно думал Само. Я для них в лепешку расшибаюсь, а они недовольны. Да нищий род из лесного захолустья забыл, что такое голод, оружие получил, топоры железные. В остроге они любое нападение пересидят. В этих краях науку взятия крепостей прочно забыли, только у имперцев осадные машины были. Здесь в основном осадой города брали, или предательством.
— Горан, скажи, — спросил он, когда все разошлись. — Многие новыми порядками недовольны?
— Да есть, — нехотя ответил Горан. — Мы их в узде держим, но три десятка точно наберется. И мужики, и бабы. Главный у них — Хотислав. Он вроде бы как за тебя, но каждого, кто к нему жаловаться приходит, жалеет и говорит, что при нем такого точно не было бы.
— Да что не так то? — не сдержался Само. — Еды полно, оружие, инструменты. Что им еще надо?
— Страшно им, — просто сказал Горан. — Тебя боятся, новых дел боятся. Люди хотят по старине жить, как деды жили. А как ты появился, жизнь так быстро побежала, что многие и не поспевают за ней. Они просто всегда жили, а ты непрост, не понимают они тебя. Словно и не человек ты вовсе. Не может молодой парень, да еще бывший раб, столько всего знать и уметь. Словно ты бог какой, который в обличье человеческом спрятался. Я и сам иногда думаю, кто ты такой, владыка?
И могучий, битый жизнью, людьми и зверем мужик пристально посмотрел на своего вождя. Само выдержал его взгляд, и спокойно ответил:
— Я — Самослав. И никто больше. А тем, что мне боги дали, я щедро с вами делюсь. Разве я на серебре ем? Или в праздности время провожу. Да я работаю больше всех вас.
— И это тоже людей смущает, — признался Горан. — Не разумеют они твоих дел, а потому страшно им. Раньше куда спокойнее было. Кошка родит — вот тебе и новость. А с тобой новости каждый день. Ты бы сбавил ход, владыка, а? Ведь не дай боги, какое несчастье случится, тебя же первого обвинят. Скажут, что разгневал Сварожича своими делами многоумными.
— Да не могу я, — поморщился Само. — Если сбавлю, нас соседи сомнут. Мы же богатые, но слабые. Нам врага ждать не позже следующей зимы. А может, и летом нагрянут. Чай, дулебы не забыли, кто их родню в рабство отдал. Мстить еще придут. И бавары не дураки, они считать хорошо умеют. Еще пару раз на торг придем, и жди германского набега. После этой зимы будем в лесах стражу выставлять, иначе и стены не помогут. Людей у нас слишком мало.
— Мало? — выпучил глаза Горан. — Да у нас самое большое городище на месяц пути! Я просто дальше не ходил. Зачем тебе столько людей в одном месте?
— Мало! — с нажимом ответил Само. — Когда баварцы придут, поймешь, зачем. Полтысячи мужей нужно. Тогда отобьемся.
— Полтысячи, — задумался Горан. — Три-четыре рода нужно привести сюда. Но, ты знаешь, это мы сможем. Если сильными и богатыми станем, то другие хорутане под нашу зашиту попросятся. И вот еще что… Стах завтра на рассвете уйдет. Разболтает ведь всё. Что делать будем?
— Он беду приведет к нам, — жестко ответил владыка. — Пойдешь за ним и убьешь. С его тела не бери ничего, пусть хоть кошель с золотом у него с собой будет. Спрячь получше и никому ни слова.
Вместо ответа Горан молча склонил голову.
Глава 10
Зима тридцать шестого года царствования короля Хлотаря выдалась суровой и длинной. Эти годы вообще были на редкость тяжелыми, и грамотные римляне с тоской читали о старинных временах, когда виноград вызревал даже
