Ах, как она на него смотрит! Он никогда не видел такой открытости, доверчивости и желания.

Коснувшись рукой его головы, она притянула ее вниз и припала губами к его рту в сладком поцелуе.

Сняв с нее верх бикини, Павел опустил голову и обхватил губами ее темный сосок. Эмили отвечала на его ласки с такой страстью, о какой он мог только мечтать.

Внезапно Эмили выбралась из-под него, а потом уселась на него верхом. Ему показалось, что прошла вечность, пока она пристально вглядывалась в его глаза и не двигалась.

Она провела большим пальцем по его губам, потом прижалась к ним губами. Покрывая его лицо и шею поцелуями, с наслаждением вдыхая запах его кожи, Эмили неторопливо ласкала его грудь.

Еще никогда она не испытывала такого желания принадлежать мужчине. Павел пробуждал в ней чувственность и эмоциональность, о существовании которых она не подозревала.

Открыв глаза, она увидела, что он смотрит на нее с нескрываемым желанием.

Ей стало все равно, что заставило его держать дистанцию вчера вечером. Самое главное в том, что происходит в настоящий момент. А в этот момент она рядом с Павлом, благодаря которому ее душа и тело оживают.

Обхватив ладонями ее лицо, он привстал и поцеловал ее в губы; его язык скользнул в ее рот. Он снял с нее трусики и бросил их на траву.

Теперь оба были обнажены и сгорали от страсти.

И вдруг Эмили вспомнила о риске. Она уклонилась от поцелуев Павла, схватила его за запястье и прижала к траве.

– Я не принимаю противозачаточные таблетки, – сказала она.

– Эмили… – Он сглотнул. – После лечения в детстве я стал бесплодным. Поверь мне, я здоров. Ты в безопасности.

У нее сжалось сердце. Павел бесплоден. Он просит ему довериться. И она по-настоящему ему доверяет.

Пусть он заставил ее приехать на остров, но он делает все от него зависящее, чтобы она была в безопасности.

Она медленно опустилась на Павла и поцеловала его в губы. Никакими словами ей не удалось бы описать испытываемое блаженство.

Он обнял ее, и Эмили начала медленно двигаться. Она ритмично касалась грудью его груди, ловя каждое мгновение удовольствия.

Разрядка была до того мощной, что Эмили показалось, будто она парит над землей в водовороте ярких красок. Она уткнулась лицом в его шею, и он крепко ее обнял.

После Павел повернулся на бок и посмотрел на Эмили.

Черная прядь прилипла к ее влажному лбу. Он пригладил ее волосы, покрывая поцелуями ее лицо.

– Почему ты так на меня смотришь? – спросила она, лениво проводя пальцем вверх и вниз по его предплечью.

– Мне нравится смотреть на тебя. Ты прекрасна.

– По-моему, это ты прекрасен.

Рассмеявшись, он перевернулся на спину, увлекая Эмили за собой. Прошло несколько долгих безмятежных минут, прежде чем он спросил:

– Зачем ты прыгала в бассейн? Ты могла пострадать.

– Но я не пострадала.

– Но могла.

Она подняла голову и улыбнулась:

– Павел, этому водопаду и бассейну сотни тысяч лет. Я знала, что там глубоко.

– Но ты не могла знать, что находится внизу. Там могли быть камни или что-нибудь еще. Ты могла погибнуть. – При мысли об этом ему стало жутко.

– Но я не погибла.

– А если бы это случилось? На кого бы ты оставила своего отца и брата? – Он чуть не спросил: «На кого бы ты оставила меня?»

– Я не знаю. – Прикусив губу, она уставилась на Павла. – У папы есть Джеймс, а у Джеймса – папа. Именно при Джеймсе папа встал с постели.

– Но ты постоянно была с ним.

– Судя по тому, что случилось, после моего отъезда папе был нужен только Джеймс, а не я. – Отведя взгляд, Эмили высвободилась из объятий Павла и села. – Я так старалась. Я старалась всю свою жизнь.

– Чего ты хотела добиться?

Она снова повернулась к нему:

– Я хотела быть ему нужной.

– Для чего? – спросил он.

– Я желала стать для него опорой, ради которой он захотел бы жить. – Эмили покачала головой. – Мама была единственным человеком, на которого он реагировал, когда был болен. Правда, иногда Джеймс шутил, и папа улыбался. На мои шутки папа никогда не реагировал. Никогда. Когда он был здоров, мы отлично ладили. Но когда он заболевал, меня для него как будто не существовало. Я для него никто. До сих пор.

– Я не согласен, – осторожно сказал Павел, проводя рукой по ее обнаженной спине. У Эмили была очень мягкая кожа. – Твой отец любит тебя.

– Я знаю, что он меня любит, – печально ответила она. – Но меня одной ему мало. Одна я никогда не смогла бы ему помочь.

Павел поцеловал ее в спину.

– Ты сделала для своего отца больше, чем кто-либо. Тебе пора забыть о том, как складывались ваши отношения, пока ты была ребенком. Думай о будущем. – Он снова ее поцеловал. – Я отдал бы все на свете, чтобы иметь возможность общаться со своим отцом.

– Я знаю. Ты прав.

– Конечно, я прав, – сказал Павел.

– Твое высокомерие умиляет.

Он щелкнул ее по носу, потом уселся позади нее, вытянув ноги, и Эмили прижалась спиной к его груди.

– Можно задать тебе вопрос? – произнесла она.

– Ты спрашиваешь моего разрешения? – Павел был уверен, что она собирается спросить о его бесплодии. Как будто больше нечего обсуждать.

– Ты рассказывал о фирме Плющенко. Я всегда считала, что она такая же старая, как фирма Фаберже.

– Это была маркетинговая уловка. Мы хотели, чтобы люди считали, будто фирме много лет. – Павел облегченно вздохнул, услышав ее вопрос. Сейчас он испытывал умиротворение и не желал говорить о своих проблемах со здоровьем.

И он бы с удовольствием снова занялся с Эмили любовью. Он никогда об этом не пожалеет. Прямо сейчас он не хочет расставаться с Эмили как можно дольше.

Вдохнув, он услышал аромат ее волос. Даже после плавания от ее волос пахло легким фруктовым шампунем.

– В каком-то смысле можно поблагодарить мою лейкемию за то, что была основана компания Плющенко, – сказал Павел. – В течение пяти лет я проходил курсы химиотерапии и стероидов и множество других процедур. Чтобы сохранить мне жизнь, требовались деньги. Андрей, которого я называл отцом, должен был постоянно работать. В то время он был ювелиром в русской компании среднего уровня. Он начал делать собственные изделия на заказ, проводя каждый свободный час в мастерской, которую построил в задней части нашего дома. Продавая свои изделия, он оплачивал мое лечение и постепенно создал компанию Плющенко.

– Похоже, он был удивительным человеком.

– Верно, – согласился Павел.