litbaza книги онлайнСовременная прозаПоследняя почка - Владимир Тучков

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 20 21 22 23 24 25 26 27 28 ... 42
Перейти на страницу:

Шестнадцать страниц, отпечатанных на машинке. Было от чего рехнуться. Однако у Давыдова был прекрасный ориентир. Его любимая проходила во второй шеренге, это на ленте было отчетливо видно. Крайняя… Крайней была Айгуль Шариповна Рашидова. Этого не могло быть, потому что его девушка не была ни узбечкой, ни туркменкой. Абсолютно европейские черты лица.

Давыдов перепугался. Судорожно перечитал название папки. Нет, все правильно: первомайская демонстрация 1939 года. Может быть, в папку вложили не тот список, ноябрьский? Или вообще другого года? Но нет, на первой странице было размашисто начертано: «Утверждаю Лаврентий Берия 12.04.39».

И тут Давыдова осенило: оператор стоял не у трибун, а со стороны ГУМа. И тогда его любовь не первая в шеренге, а последняя, десятая.

И он, с колотящимся от счастья сердцем, прочел: «Ирина Васильевна Шепилова. 1921 г.р.». И даже адрес был – Кривоколенный переулок. И дом был, и квартира. И даже телефон: К6-78-45! Лаврентий Палыч дело знал четко – непроверенная птица по Красной площади не пролетит, мышь не прошмыгнет!

В состоянии эйфории он прожил три дня. «Ирина Васильевна, Ирина, Ирочка, Ира, Ирка, Иринка!…» – повторял он на все лады и при этом глуповато подхихикивал всякий раз, радуясь, как ему казалось, нежным созвучиям.

И это могло продолжаться сколь угодно долго. Поскольку он был лишен возможности переключить глупость, которая присуща всем пылко влюбленным, в другое русло, туда, где после шумной свадьбы начинают покупать мебель, клеить на стены обои и выбирать по каталогу электронную аппаратуру и бытовую технику.

Казалось бы, был лишен возможности…

Однако он был непрост, очень непрост. В своем нынешнем состоянии душевной одержимости Давыдов был способен пробивать разгоряченным лбом толщу времени.

И он позвонил. Позвонил в прошлый век, в его первую половину. Не по «К6», конечно. Узнал, каким стал в семидесятые годы тот предвоенный номер. Позвонил, хоть шансы у него были совершенно призрачные. Не было у него никаких шансов.

Но, прежде чем набрать номер, все же слазил в Интернет проверить, кому же теперь принадлежит этот номер.

Посмотрел и чуть не рехнулся. То ли от изумления, то ли от счастья, то ли от страха, который охватывает всякого нормального человека перед дверью в метафизическое пространство. А Давыдов все же был нормальным человеком.

Не только адрес был тем же самым, но и прописана по нему была И. В. Шепилова.

«Спящая царевна», – в смятении подумал Давыдов.

Но жива ли? Ведь восемьдесят лет уже.

Да, она была жива. И ответила Давыдову мелодичным голосом (записано со слов Давыдова).

Довольно долго он втолковывал ей, что писатель, что пишет книгу о физкультурном движении тридцатых годов, что ее свидетельства были бы для него совершенно бесценны. Может быть, у нее и фотографии какие-нибудь сохранились, и их можно было бы включить в иллюстративную часть книги.

Ирина Васильевна довольно долго отнекивалась, что было воспринято Давыдовым как обычное женское кокетство. Однако банальное человеческое тщеславие одержало верх над вполне естественной осторожностью человека, пережившего все прелести коллективизации, индустриализации и борьбы с врагами народа. Давыдов пообещал, что отдельная глава будет посвящена ей, Ирине Васильевне Шепиловой.

– Да, и не забудьте, дорогой мой, наливочку, – весело сказала на прощание Ирина Васильевна.

В назначенный день Давыдов явился, как он сам это квалифицировал, на первое свидание. Невыспавшийся, идеально выбритый, обильно спрыснутый «Шипром», с огромным букетом гладиолусов, похожих на охапку мачт эсминцев и дредноутов, срезанных ядерной ударной волной, с тортом «Полено», бутылкой «Рябины на коньяке» и диктофоном.

О том, какой Ирина Васильевна была в свои восемьдесят лет – как выглядела, как держалась, была ли умна или не вполне, как у нее было со вкусом, с тактом, с чувством меры и, уж извините за трезвый рационализм, с запахами, – ничего определенного мы, очевидно, никогда не узнаем. Поскольку Давыдов видел ее в лучах, преломленных любовной линзой. У него даже и теория была соответствующая: если люди, обладающие вкусом, более всего ценят антикварную мебель, старые вина, полотна великих мастеров, то именно так следует воспринимать и женщину. Эта теория крепко сидела у него в мозгах и преломляла, преломляла, преломляла…

Известны лишь какие-то ее биографические данные. Да и то весьма разрозненные, не складывающиеся в определенный жизненный пазл. В тридцатые годы Ирина Васильевна действительно состояла в спортивном обществе «Трудовые резервы». Причем, как это тогда было распространено, была она разносторонней «атлеткой» – летом плавала, бегала, прыгала, исполняла на гимнастических снарядах замысловатые упражнения, а зимой бегала на коньках, ходила на лыжах и играла в бэнди, как прежде назывался хоккей с мячом. И все это в свободное от работы на ткацкой фабрике время.

Замуж так и не вышла, поскольку ее ровесники по большей части погибли на войне, и на каждую созревшую, налитую жизненными соками девушку приходилось что-то около одной четвертой части молодого мужчины. Если же учесть, что с фронта многие пришли калеками, то эта цифра в реальности была еще меньше.

В начале пятидесятых годов заочно, то есть опять же без отрыва от производства, окончила Институт культуры, получив диплом режиссера народного тетра. И, учитывая ее спортивное прошлое, Ирину Васильевну охотно приглашали для постановок всевозможных народных торжеств – так называемых «праздников труда» – дней авиаторов, военных моряков, советских женщин, строителей и мелиораторов, танкистов и печатников, строителей и химиков, учителей и энергетиков, геологов и пограничников, рыбаков и металлургов, железнодорожников и лесников, работников легкой промышленности и работников медицины, речников и милиционеров… В этом пространном перечислении сказалась аберрация памяти Ирины Васильевны, поскольку большинство из перечисленных ею советских праздников появилось в календаре позже, в так называемую эпоху застоя. Однако Давыдов по причине молодости знать этого никак не мог. И он сидел, кивал головой и млел от любви. Сидел и зачарованно слушал о том, какой замечательных хлеб прежде пекли, и какое особое молоко продавали в магазинах, и как весело жилось комсомольцам, и как много угля добывали за смену стахановцы, и какие раньше ароматные духи были, и как девушки честь блюли, и какими порядочными были парни, и какой порядок в стране был, и какие послушные и уважительные дети были, и как пел Утесов, и как плясал и пел ансамбль песни и пляски Красной армии, и конечно же про войну, про борьбу с бандитизмом и про понижение цен к 1 Мая и 7 ноября. И естественно про физкультуру, про парады, про праздники.

И через месяц практически ежедневного общения Ирина Васильевна дошла до космонавтов – Юрия Гагарина, Германа Титова, Андрияна Николаева, Валентины Терешковой, Павла Поповича и Георгия Берегового.

Перечислив прелести первой половины шестидесятых годов, Ирина Васильевна сказала: «Ну а дальше ничего интересного не было. Люди измельчали».

1 ... 20 21 22 23 24 25 26 27 28 ... 42
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?