– Лады, ну и чего ты хотел?

– Бежать надо, пока еще силы есть, всем разом навалиться, когда они вечером воду завозить будут.

– У них пулеметы…

– Да, пулеметы, я вижу по одной коробке с лентой на вышках, а в ленте ну пусть сотня патронов, а нас здесь сколько? Не меньше тыщи. Не каждая пуля куда надо попадет, если организованно кинуться, одолеем… Просто, мужики, еще пару дней, и ослабнем вконец, тогда уже точно не сможем.

– Они, суки, того и добиваюся, – поддержал Гринева кто-то подошедший.

– Мы тут уже это обсуждали и план наметили, по двадцать человек на каждую вышку, остальные через ворота к их бараку, только не вечером, а рано утром, чуть рассвет забрезжит. Вчера проверяли, кемарят они по утрам, а это лишние минуты для нас. Меня Костя зовут, в мою команду пойдешь, на ночь ближе к той вышке располагайся, ее утром брать будем. Тут землю если поковырять, хорошие булыжники попадают. Пошукай до утра, может сгодиться. Не боись. Немцы думают, мы землянки роем, пусть думают. Утром перед рассветом будь на стреме, слушай, как кукушку услышишь, по-тихому к вышке и наверх, до первой перекладины, главное, добраться. Кому-то на колючку придется лечь.

– Надо будет, лягу.

– Там смотрите сами, главное – успеть пулемет захватить и из пулемета по баракам с немчурой ударить. Вырываемся и уходим сначала по дороге на юго-восток, откуда пришли, а потом, километров через пять, слева, начинается лес, в нем собираемся и принимаем решение о дальнейшем движении.

– Все понял, пойду, надо поискать камень хороший.

– Давай, я тебя к утру найду, вместе пойдем.

– Хорошо.

Гринев даже не понял, откуда и силы взялись, он видел, как несколько человек копают землю – кто куском дерева, кто-то даже ложкой. Он присоединился к одному из копавших.

– Давай вместе, по очереди.

– Держи, – копавший отдал ему камень размером с кулак.

– Береги силы, солдат, а я покопаю, может, еще найду…

Гринев, услышав знакомый голос, присмотрелся к нему. Точно, это же старшина из хозвзвода Аникин.

– Товарищ старшина, здравствуйте, это же я, Гринев, – прошептал Евгений.

– Здорово, Гринев, я тебя давно заметил. Утром пойдешь? – пытливо взглянув в глаза, спросил старшина.

– Пойду.

– Вот потому отдыхай, я с вами не смогу, ранение подкосило, но у меня вот что есть, держи.

Аникин вытащил откуда-то и протянул Гриневу сапожный нож.

– По столбу на вышку с ним тебе сподручней будет подняться.

– Спасибо, Павел Игнатьич, это ж другое дело, а я все голову ломал, как туда быстро забраться. Зацепиться-то не за что. Спасибо.

– К нашим выйдете, доложишь, что я при прорыве погиб как человек, понял?

– Понял, товарищ старшина.

– Все, давай, поспи малеха, я, как надо, тебя подниму.

– Хорошо. – Гринев лег на землю, свернувшись в калач, и закрыл глаза, но сон не шел.

Он сжимал в руке короткий сапожный нож, единственное его оружие и надежду.

Сна не было и в помине. Перебравшись ближе к вышке, стал наблюдать.

Часовой на вышке не спал, он то шевелил прожектором, выхватывая поочередно столбы ограждения, то проводил световым пятном по рядам спящих пленных. Потом какое-то время курил, делая по два шага туда и обратно. В полночь его сменил другой, тот покрутил прожектором и успокоился, вероятно присев у пулемета.

«Я б тебе и колыбельную, сука, спел», – подумал сержант. Время тянулось томительно долго. Только-только забрезжил рассвет, и сержант услышал кукушку.

Откуда ни возьмись, рядом оказался Костя и еще несколько солдат.

– Ну наконец-то, – выдохнул Гринев, встал и осторожно пошел с ними к вышке. В предрассветных сумерках он заметил, как еще несколько человек сделали то же самое. Он неотрывно смотрел на вышку, немец точно спал. Вот и колючка, кто-то бросил шинель, и по ней Гринев полез к стойке вышки, и в это время началось. Он успел зацепиться, вонзив нож в столб опоры, полез вверх. С одной из вышек прожектор ударил по лагерю, который уже был в движении, масса людей живым тараном бежала на ворота, бежала молча и вдруг, освещенная прожекторами, дико заорала. Ударившие по ней пулеметы заглушил безумный от ужаса рев толпы. Остановить ее было уже невозможно, умиравшие от пуль продолжали двигаться в общей массе тел, выдавившей легкие ворота лагеря.

Вышка, на которую лез Гринев, тоже зачастила пулеметным огнем по толпе, проснувшийся немец не понял, что сам он уже обречен, потому как с трех сторон на вышку лезли люди, смерть для которых уже ничего не значила. Камни, летевшие по вышкам, быстро погасили прожектора. Когда Гринев перемахнул через ограждение и встал за спиной немца, тот резко повернулся к нему и, увидев русского пленного с ножом в руке, оцепенел, а потом что-то от страха заорал. Гринев ударил его в горло и оттолкнул от пулемета. Увидев, что с трех вышек пулеметы бьют по толпе, сержант короткими очередями ударил по вышкам, и две из них замолчали. Чуть позже замолчала и третья. В сумерках утра не было возможности понять, что происходит у бараков охраны, там была стрельба и крик толпы. Гринев решил спуститься с пулеметом вниз и ударить по баракам с тыла. Несколько секунд – и он был на земле. Люди бежали мимо него к дороге.

– Гринев, пропускай людей и прикрой, – услышал он.

– Хорошо! – Сержант установил пулемет и залег, пропуская бежавших. Из-за бараков цепью высыпали немцы, поливая очередями из автоматов бегущих людей. Били не целясь, от бедра в гущу живого потока. Десятки, сотни пленных падали под этим огнем.

Гринев немного выждал, чтобы не зацепить своих, и ударил из пулемета по фашистам. Подействовало, несколько фрицев упали навзничь, остальные залегли и переключились на него, еще немного, его бы наверняка кончили. Но у него закончились патроны. Бросив бесполезное железо, сержант стал отползать, а потом вскочил и побежал. До леса, куда он пришел, добрались немногие, однако около двух сотен отчаянных голов ждали старшего, а он почему-то не явился.

– Не вырвался Костя, жаль, понятное дело, такая мясорубка, – сказал Гриневу один из солдат.

– Ты вроде сержантом объявился, принимай команду – уходить надо.

– Да, надо быстро до реки добраться, а там леса да болота…

Сержант Гринев принял командование и повел людей на восток, в сторону границы. Перед рекой нарвались на засаду немцев, их явно ждали. На ту сторону смогли уйти три человека. Гринев и еще двое солдат. Два месяца они догоняли уходивший от них все дальше на восток фронт и, наконец, пробились к своим в районе Смоленска. Гринева в особом отделе допрашивали два дня. Выясняли и уточняли все про плен. На третий день избили до полусмерти и бросили в подвал. Не поверили, что сбежал из плена, кричали, что родину предал, что немцам продался. Он сначала терпел, а потом дал в морду особисту. Потом кровью кашлял. Три дня не трогали, думал, расстреляют. Не расстреляли. Не успели приговор в исполнение привести. Немцы не дали. Гринев слышал звуки боя, долбил в дверь подвала, но безуспешно. Когда подвал открыли и он вышел, его встретил немецкий офицер, хорошо говоривший по-русски.