Картер достал еще один контейнер.

— Сейди, взгляни-ка сюда.

Он вынул длинный свиток. Чувствовалось, очень древний. По папирусу тянулись ровные ряды иероглифов.

— Можешь это прочитать? — спросил Картер.

Дурацкий вопрос. Я прищурилась. Конечно, я не могла ничего прочитать… поняла, пожалуй, только самую верхнюю надпись.

— Только это. Наверное, название… «Кровь Великого дома». Тебе это что-нибудь говорит?

— Великий дом, — повторил Картер. — Как эти слова звучат на древнеегипетском?

— Пер-ро. Похоже на слово «фараон». Точно? Но я думала, что фараон — это правитель. Что-то вроде короля.

— Так оно и есть. Буквально это слово означало «великий дом». Что-то вроде королевского дворца. Но смысл тут… переносный. Примерно, как говорят «Белый дом», имея в виду президента. Возможно, название должно звучать несколько по-другому. «Кровь фараонов». Это значит, тут перечислены все династии, а не только кто-то один.

— Слушай, какое мне дело до крови фараонов? — не выдержала я. — Интереснее другое: если я прочитала название, почему не могу прочитать все остальное?

Картер вглядывался в иероглифы. Неожиданно он выпучил глаза и хлопнул себя по лбу.

— Это же имена! Смотри, они все написаны внутри картушей.

Последнее слово показалось мне довольно неприличным, и я даже обрадовалась, что не знаю его значения.

— Да это рамки такие, — объяснил Картер. — Они символизируют магические веревки. Считалось, что веревки защищают носителя имени от злой магии. А еще — от других магов, которые могут прочитать их имена, — добавил он, выразительно поглядев на меня.

— Восхищаюсь твоими знаниями! — признала я.

Я тоже пригляделась к иероглифам и поняла, о чем говорил брат. Но смысл знаков, заключенных в картуши, был мне непонятен.

— Посмотри сюда, — попросил Картер.

Он указал на картуш в самом конце списка, который был как будто перечнем множества других. Голос у брата был напряженный, как будто от расшифровки этих иероглифов зависела наша жизнь.

Внутри круга были два простых символа: корзина и волна.

— Это знак «кн», — сказал брат. — Отец мне показывал. Так записывается наша фамилия — Кейн.

— А где недостающие буквы? — спросила я.

— У египтян было не принято обозначать гласные. Только согласные. А о гласных в слове узнавали по содержанию.

— Тоже мне, великая цивилизация! — фыркнула я. — Тут могут быть совершенно разные слова. Например, «кон», «икона» или «окно».

— Не стану спорить. Но это точно наша фамилия. Я однажды попросил отца написать ее иероглифами, и она выглядела именно так. Сейчас важнее другое. Почему вдруг мы оказались в этом списке? И что такое «кровь фараонов»?

Мне в затылок опять впились десятки ледяных иголочек. Я вспомнила слова Амоса о древности обеих ветвей нашей семьи. Мы с Картером переглянулись, и я поняла, что он сейчас думает о том же самом.

— Не знаю, — наконец сказала я.

— Может, просто шутка, — поддержал меня Картер. — Ну кто будет вести семейные летописи тысячи лет подряд?

У меня во рту вдруг пересохло. За одни сутки произошло столько странных вещей, но до этого момента они оставались всего лишь странными вещами. И только сейчас, увидев нашу фамилию на папирусном свитке, я начала верить в реальность всей этой египетской чертовщины. В богов, магов, чудовищ… и в причастность нашей семьи.

С самого завтрака, когда меня пронзила мысль, что отец пытался вернуть маму из мира мертвых, эта мысль не давала мне покоя. Она меня не ужасала. Конечно, затея была безумная; куда безумнее «поминального шкафа» у деда и бабушки. Я уже говорила, что стараюсь не жить прошлым. Мамы больше нет, и здесь уже ничего не изменишь. Но я соврала. По правде говоря, я с шести лет мечтала снова увидеть маму. Посмотреть на нее, поговорить с ней, пройтись по магазинам. Главное — находиться рядом с ней, чтобы получше запомнить. Я питала надежду. Я знала, на какую боль обрекаю себя. Но если бы действительно существовал способ вернуть маму в жизнь, я бы, не задумываясь, взорвала сколько угодно Розеттских камней.

— Давай посмотрим еще, — предложила я Картеру.

Через несколько минут я нашла картинку с изображением пяти богов, каждого с головой зверя или птицы. Над ними была нарисована женщина, раскинувшая руки. Похоже, она старалась их защитить. Не их ли освободил наш отец?

Я позвала Картера. Он взглянул на картинку, и у него заблестели глаза.

— Они! — закричал он. — Это они, а наверху — их мать Нут.

Я засмеялась.

— Богиня по имени Нут? Вот уж не думала, что боги могут сходить с ума.[14]

— Можешь смеяться, — разрешил мне Картер. — Но это действительно богиня неба.

Он махнул рукой на потолок. И в самом деле: женщина, усыпанная звездами, была копией той, что простерла руки над пятеркой богов.

— И что ты знаешь про нее? — спросила я.

Картер сдвинул брови.

— Отец когда-то мне рассказывал про Дни демонов, но я почти ничего не помню. Все это касалось рождения пятерых богов.

Он вгляделся в иероглифы.

— Если не ошибаюсь, свиток написан иератическим письмом. Это что-то вроде иероглифической скорописи. Сможешь прочитать?

Я покачала головой. Такой фокус мне удавался лишь с обычными иероглифами.

— Жаль, тут нет подписи на английском, — посетовал Картер.

Позади нас раздался треск. Статуя, руки которой были пусты, вдруг спрыгнула с пьедестала и двинулась к нам. Мы расступились, но глиняный человек прошел мимо нас, достал из норки цилиндр и подал Картеру.

— Поисковый шабти, — сказала я. — Глиняный библиотекарь.

Ошеломленный Картер взял цилиндр.

— Э… Спасибо.

Глиняный человек вернулся на пьедестал и снова застыл.

— Еще одна просьба, — обратилась я к нему. — Сэндвич и немного чипсов, пожалуйста.

Как ни печально, но ни одна из четырех статуй не бросилась исполнять мое повеление. Наверное, есть в библиотеке запрещалось.

Картер открыл цилиндр, достал папирус.

— Действительно, здесь все по-английски.