— Ну ладно, — решилась я. — Я ходила к Гордону. Меня ужасно интересовала Оля. А дотерпеть до утра я никак не могла. К тому же у меня и так на сегодня запланированы два визита, я просто боюсь, что времени не хватит. Я побыла у них немного, рассмотрела как следует эту странную семейку и пошла домой. В темном переулке я подверглась нападению, но мои неплохие навыки в реслинге помогли мне остаться в живых. Не зря я смотрю так упорно передачу Фоменко — очень многому научилась! Кто на меня нападал, не знаю. Я не Бык Рокуэлл, чтобы с ним справиться настолько, что, переломав ему позвонки, хорошенько изучить его физиономию. Правда, он выронил улику, и эта вот улика мне не понравилась.

Я достала из кармана носовой платок и кинула его на стол.

— Если ты принюхаешься, то поймешь, почему!

Он принюхался. Поднял недоуменные глаза и спросил:

— Почему? Пахнет приятно!

— «Кензо»! — заорала я. Лариков от моего «самурайского» клича вздрогнул.

— Что?

— Господи, да пахнет-то так же, как у Сони после таинственных визитов!

Я от нетерпения закусила губу.

Надо же уродиться таким бестолковым! Да еще и работать в уголовке! Кошмар! Теперь я точно знаю, кто виноват в разгуле преступности!

— То есть вот этот платок связывает все три преступления воедино? — переспросил он.

— Не знаю, что он там связывает, — сказала я. — Одно точно — Дашка этот платок дурацкий видела у убийцы! Он вытер им руки!

В комнате воцарилась тишина. Лариков завороженно смотрел на платок, как бы пытаясь воссоздать по этой детали облик убийцы.

— Черт побери! — прошептал он. — Везет тебе, Данич! Я ничего найти не могу никогда, а на тебя все с неба валится!

— Ага, в виде нападающих насильников, — съязвила я. — Вряд ли это можно считать «везением», но раз тебе так кажется, я не против.

— Значит, теперь у нас получается, что к Соне ходит тот же человек, что убил Гордона и напал на тебя? Так?

— Надо же, — улыбнулась я. — Иногда ты удивляешь меня своей логичностью и последовательностью.

— И кто это, как ты считаешь?

Ну конечно! Сейчас залезу в рукав и достану оттуда «зайчика»!

— На этот вопрос ответить не могу, — честно призналась я. — Все очень неплохо подходят на роль убийцы. Конечно, я бы отдала предпочтение Ванцову, из мстительности, но он совершенно не пахнет «Кензо»!

— Но это точно мужчина!

— Или женщина, которая хочет им казаться, чтобы замести следы, — задумчиво промолвила я, разглядывая дым, поднимающийся над крышей дома напротив. Его очертания были зыбки и неясны.

Как силуэт убийцы. Как его тень, которую нет никакой возможности различить в темноте.

Серая кошка, которую тщетно пытаешься найти в темной комнате…

— «Я различаю все, но только не себя», — пробормотала я. И тут же пришли на память строчки — из той же баллады. «Я знаю, кто по-щегольски одет».

«А ведь не так все и смутно, — подумала я. — «Кензо», дорогие галстуки, длинное пальто, свидетельствующее об изысканности вкуса. Кто бы ты ни был, — сказала я в темную пустоту, которой завладела неведомая, но ужасно неприятная тень, — я все-таки знаю одну твою примету. Ты у нас щеголь, не так ли?»

* * *

Дима Лукьянов щеголем, как ни странно, не был.

Так что в тот момент, когда мы перешагнули порог довольно запущенной квартирки «звезды рекламы» и в нос мне ударил запах готовящихся щей, я приуныла.

Открыла нам женщина, замученная жизнью. В ее глазах застряла такая же беспросветная печаль, как пятна на ее видавшем лучшие времена халате.

Она близоруко прищурилась и, внимательно разглядев нас с Пенсом, сразу поняла, к кому мы.

— Димка! — крикнула она. — К тебе пришли…

Из комнаты, скрытой от нас обшарпанной дверью, донеслось непонятное бурчание.

— Сейчас он, — пообещала нам женщина. — Еще дрыхнет.

С этими словами она удалилась на кухню, оставив нам вместо себя только мутный свет заспанной, как все другие обитатели квартиры, лампочки, халатно относящейся к своим осветительным обязанностям.

— Глазам не верю, — прошептала я. — Экое несоответствие между рекламной красивостью и закулисной жизнью!

Дверь скрипнула, и оттуда показалась всклокоченная голова, абсолютно не напоминающая красивую, кудрявую головку красавчика с рекламы.

Хозяин головы оглядел нас прищуренными глазами и испугался.

— Ой, — вымолвил он. — А вы кто?

— Арестовывать вас пришли, — вздохнула я. — Разве не видите?

Он не поверил. Как-то глупенько хихикнул и поинтересовался:

— За что?

— За вранье, — грустно покачала я головой. — Вот не дадите нам немедленно красную чашку «Нескафе», посадим вас за обман народонаселения в корыстных целях!

— Господи, — простонал он. И открыл дверь. — Вы поклонники?

— Оставь надежды, мальчик, — сурово ответила я. — Я женщина серьезная. И дело у меня к тебе тоже серьезное. Я, видишь ли, детектив.

На этот раз серьезность моего тона на него подействовала. Он попытался изобразить царственный жест, приглашая нас пройти в комнату, и я отмела все подозрения на его счет.

Судя по описаниям всех моих свидетелей, наш «Гамлет» был высоким. А хорошенький Дима коротышка!

Дай бог на голову повыше Дашки, честное слово!

* * *

Комната у него была экстравагантной до безобразия. По стенкам развешаны постеры, изображающие людей в огромных шлемах, напоминающих астронавтов.

Пенс, видимо, их всех знал, поскольку тут же начал бегать по комнате и называть их имена. Не зря я где-то прочитала, что, если ты решила понравиться какому-то мужчине, надо первым делом выучить имена всех гонщиков «Формулы-1», посмотреть хотя бы одну гонку и возненавидеть Михаэля Шумахера. Почему они его не любят, уж не знаю.

В центре на столе вальяжно расселся навороченный компьютер, явно тоже безгранично уважаемый. Мы отвлекли несчастного от постройки «Империи».

Но в целом я не могла понять, куда девает деньги этот юноша. В рекламе-то зарабатывают совсем неплохо!

Очень быстро я осознала, что Пенс иногда бывает незаменим. Мой молчаливый друг, который норовит объясняться со мной нередко односложно, предоставляя мне витиеватую сложность беседы, теперь восторженно трещал с Димой на птичьем языке компьютерщиков и гонщиков, в который я, если честно, врубалась с трудом.

Зато Дима все понимал и от Пенса был в полном восторге. Дав им немного обсудить их важные проблемы, я кашлянула и приступила к «допросу с пристрастием». Собственно, я уже поняла, что Дима был слишком простодушен, чтобы измыслить такие затейливые преступления. На мой вопрос о его заработках он скромно потупился и поведал, что зарабатывает-то он неплохо, но перед этим вляпался в темную историю и теперь выплачивает сделанные в то черное время долги.