– Завтра надо будет пробить один номерок. Десять, десять, десять, ВАХ.

Ксения перестала орать и с иронией поджала губы.

– Что это за номер такой? Шестизначный, что ли? Ни разу не слышала, что нашим машинам уже шестизначные дают. Может, три девятки?

Дуся задумался.

– А я какие сказал?

– А буквы точно с кавказским акцентом? – уточняла Ксения.

– Почему с кавказским? С молодежным!

– Значит, ВАУ, – решила для себя Ксения, выруливая на дорогу к дому.

Ночью Дуся уснул без лишних раздумий – чего думать, когда нужно действовать. Он раскинулся на кровати морской звездой и так храпел, будто по его кровати ездили танки. И не мог слышать, как поздно ночью дверь совсем беззвучно отворилась и в комнату неслышно проскользнула тень. Тень метнулась к шкафу, немного там задержалась, потом склонилась над спящим Дусей, но, так ни на что и не решившись, выскользнула обратно. Только луна осветила черный силуэт.

Утром, после завтрака, Марфа Николаевна высказывала Люське свои обиды на хозяев. Люська только продрала глаза, махнула раза два щеткой по серым невзрачным волосам, мазанула губы и всерьез раздумывала, чем бы еще себя украсить, уж конечно, она не собиралась немедленно приклеиваться к тряпке, поэтому, так ничего и не придумав с красотой, решила пока посплетничать. Она не спеша жевала уже четвертый бутерброд и только кивала, слушая, как распаляется Марфа Николаевна.

– Вот ты глянь, – жаловалась повариха. – Вот когда мне надо на рынок, да? Так я загодя Александру Иванычу говорю. А он еще и подумает: сегодня мне машину дать аль до завтра я потерплю. А этот толстомордый вчера токо крикнул Ксению-то, а та уж и за руль скорее! И что это у них за дела такие, а? Нет, надо Алексу сказать, куда смотрит?!

– Угум, – жевала Люська и поддавала жару в огонь. – А ест сколько!

– Ой! И не говори!!! Он нас всех тут объел уже! Не успеваю колбасу прятать. Ты, Люська, не поверишь, я вчера окорок к себе в комнату прятала, а то сожрал бы, точно тебе говорю! – Марфа Николаевна рубила капусту, и ее голова мелко тряслась в такт ножу.

– А работник он какой? – снова кидала реплику Люська, и Марфа Николаевна заводилась еще минут на двадцать.

Люська не то чтобы уж совсем ненавидела Дусю, но просто сегодня повариха на утро приготовила ее любимые горячие бутерброды, а есть больше положенного Марфа никому не позволяла. Вот и приходилось идти на хитрость – забалтывать доверчивую женщину сплетнями.

– А что, Макс с Толиком так и не появлялись? – спросила Люська, видя, что повариха как-то недобро смотрит на пустую тарелку из-под бутербродов. – Видать, серьезно разболелись.

Марфа Николаевна оторвалась от капусты и вытаращилась на горничную:

– Как это разболелись? Дак я же вчера их тут вечером видела, оба здоровые были как племенные быки!

– Ну да, – беспечно дожевывала бутерброд Люська. – Вчера были здоровы, а сегодня свалились в страшном недуге. Они меня еще утром, когда у них цветы поливала, просили им завтрак притащить, а я думаю: уж если болеют, так какой им завтрак, только продукты переводить, правда ж ведь?

Повариха отбросила в сторону нож и принялась стремительно развязывать пышный бант фартука. Бант сидел кокетливым букетом на объемном заду поварихи, и развязывать его было жутко неудобно, поэтому, вероятно, Марфа Николаевна исходила криком:

– Вот курица! Да мало ли что с мальчишками приключилось! Да это же не просто так тебе, чтобы в один момент и оба слегли! Тут же эпидемия налицо!!! Повымираем сейчас! Чего сидишь, клуша! Быстро несись в мою комнату, там… А-а-а, я сама!

Люська только хлопала глазами. А чего она такого сказала?

Марфа Николаевна унеслась быстро и шумно, точно стайка кобылиц, и вернулась так же быстро и звучно. В ее руках болтался старый «дипломат» Алекса, но сейчас на нем красным маркером был нарисован яркий крест, и все должны были понимать, что это есть аптечка. Правда, черный «дипломат» смотрелся даже с крестом не слишком жизнеутверждающе, но зато сама повариха выглядела выше всякой критики. Она была облачена в накрахмаленный белый халат, который торчал на ней колом, и жутко себе нравилась. Еще в своей комнате она оглядела себя с ног до головы в зеркало и пришла в восторг. Как же это так получилось? Она всегда добивалась того, чего хотела, а вот стать врачом так и не сподобилась? А все мамочка! Это она настояла, чтобы способная дочка Марфуша поступила в кулинарное училище! «Зато никакой голод тебе не страшен будет! – всегда говаривала она. – Всю жизнь возле мяса работать будешь. И маслице, и сахар – все под рукой!» Марфа ее послушалась, а ведь ее всегда тянуло к медицине. Ну что она теперь – повариха и только, всегда в фартуке, всегда взмыленная, провонявшая рыбой и чесноком. А если бы была доктором! Ей так к фигуре идет белый халат! Ну прям модель! Грудь от бедра, руки с маникюром (она бы не поленилась в парикмахерскую бегать), и ноги видать.

Марфа Николаевна шумно вздохнула. В прошлый раз, когда случилась болезнь у этого Дуси, похожего на дирижабль, она не была как следует подготовлена. Не было самого необходимого: шприцев, утки, клизмы и грелки. Марфа Николаевна учла свой промах (она считала себя ответственной за аптечку), и теперь в дом охранников она уже шла вооруженная до зубов. Люся видела повариху в таком туалете впервые, поэтому мелко семенила следом и оглядывала ее со всех сторон.

Толик и Макс согласно задуманному плану еще с вечера вспомнили школьную молодость и предприняли все попытки, чтобы вызвать простуду. Они по очереди торчали у себя в ванной в прохладной воде босыми ногами (надо бы в ледяной, но парни очень быстро замерзали), потом съели сразу несколько мороженых и запили их ледяным «Спрайтом» и – уже совсем геройский поступок – облились холодной водой. Однако проспиртованный организм не собирался сдаваться ни у того ни у другого. Парни были бодры и свежи, словно весенние тюльпаны. Пришлось идти на хитрость – завалиться в кровати и ослабленными голосами попросить горничную Люсю о помощи или хотя бы о завтраке. Но вот уже часа три ни Люси, ни завтрака не объявлялось. Мало того, они сами слышали, как выехала машина из гаража, а Витька, единственный охранник, который остался на посту, равнодушно сообщил, что Ксения, ради которой и был задуман весь спектакль, отбыла на авто вместе с Евдокимом в неизвестном направлении. Толик уже совсем было решил отказаться от затеи с простудой, но тут дверь с шумом отворилась, и на пороге возникла Марфа Николаевна в белом халате и с черным чемоданом в руках. Из-за ее спины торчала голова любопытной Люськи.

– Ну, сынки, где больные? – кричала повариха, закатывая крахмальные рукава.

Парни насторожились.

– Люся! Ассистируй мне, чего зря топчешься? – рычала повариха, доставая шприцы, градусники и зачем-то резиновые жгуты. – Сейчас будем мерить давление, не шевелитесь! Люся! Приготовь им утки! Грелки! Активированный уголь!

Парни терпели до тех пор, пока из недр «дипломата» не появилась розовенькая клизма.