— Здрасьте, приехали! Я туда и так иду, но не с Варей!

— Пойдешь с Варей, никуда не денешься.

— А я сегодня не могу! — заявила Варя, поняв, чтоДиме это не с руки.

— Ребята, вы меня без ножа режете! Я обещала!

— Нина, ты сперва бы нас спросила! — весьма суровоответил Дима. — Пиар пиаром, но не в последний момент! Короче, якатегорически отказываюсь!

— И я! — подвякнула Варя. — И якатегорически!

— Без ножа режете! Мы же договаривались…

— Нин, давай сразу наперед условимся — безвнезапностей. Нам надо быть к этому готовыми.

— Дим, ты точно туда пойдешь?

— Точно, а что?

— Варь, а может, мы тебя туда с Максом отправим? —С Максом? Ни за что!

— Да нет, мы бы сделали пару фоток с Димкой и запустилибы инфу, а?

— Если тебе так не терпится, давай мы с Варейпослезавтра пойдем куда‑нибудь поужинать в интимной обстановке, а вашпапарацци нас снимет. И волки будут сыты, и овцы более или менее целы, начинатьлучше с малого!

— Варя, ты согласна? — возликовала Нина.

— Согласна, — кивнула Варя.

— Ну и ладненько!

— Хорошая она баба, — заметил Дима. — С нейпрактически всегда можно договориться. А тебе отдельное спасибо за поддержку.

— Дим, но ты предупреди свою девушку, а то она же будетстрадать…

— А ты предупреди Стаса, а то он еще полезет со мнойдраться, а у него рука тяжелая, — засмеялся Дима.

— Не буду я никого предупреждать… Пусть ревнует!

— Вот вы, бабы, какой гнусный народ! О моей девушкезаботишься, а о своем хахале нет? И зря!

— Да я шучу! У меня, кстати, в Германии тоже хахальесть!

— Вот как? А его теперь побоку?

— Дим, что ты меня мучаешь? Может, ничего у нас соСтасом не будет…

— Будет, будет!

— Почему ты так уверен?

— Ой, блин!

Стас вернулся в Москву поездом. У Белорусского вокзаластарушка продавала ландыши.

— Почем, бабуль?

Старушка подняла на него глаза.

— Ой, сынок, это ты?

— Да вроде я, — улыбнулся он.

— Ой, вот как улыбнулся‑то, сразу видать — ты!Сынок, тебе по десятке отдам!

— А другим почем продаете?

— А другим по тридцатке!

— Я, бабуль, все возьму, сколько у вас?

— Ой, сынок, и вправду все возьмешь? А то тут ментышныряют, мне бы поскорее. Вот гляди, тут двадцать букетиков осталось…

— Вот вам, бабушка, шестьсот рублей, и я побегу.

— Сыночек, ты что?

— Берите, бабушка, у меня еще есть, вам нужнее.

Он сунул пакет с ландышами в сумку.

— Благослови тебя Господь, сыночек!

— Спасибо, это мне сейчас очень пригодится!

Стас решил забежать к матери, родители жили поблизости отвокзала, на Второй Брестской.

— Сташек! Ты откуда? — обрадовалась мать.

— С вокзала, вот решил забежать. И кое‑чтопринес!

— Что же ты принес? — улыбнулась МаринаГеоргиевна.

Он открыл сумку.

— Господи, прелесть какая! — всплеснула рукамимама.

— Мамуль, тебе половину!

— А вторую Варежке?

— Угу!

— Ты поешь?

— Кофе выпью. Ну и бутербродик бы сжевал.

— А потом к ней?

— На студию.

— А ландыши?

— Там отдам.

— Тогда вот что сделаем. Я свои сейчас поставлю, а еезавернем в марлечку и в мокрую газету.

— Мам, но в сумке же все промокнет.

— А ты сумку тут оставь! Зачем она тебе на студии? А ятебе отцовскую черную дам.

— Спасибо, мамочка! — Он ткнулся носом матери вгрудь. — Ты у меня самая золотая мамулька на свете!

— Лишь бы тебе было хорошо, Сташенька…

— Я постараюсь, мама!

— Только не дари ей ландыши в газете,пожалуйста! — Вот хорошо, что сказала! — засмеялся он.

— Что ж я, тебя не знаю, — она погладила сына поголове. — И все‑таки тебе надо отдохнуть, хоть недельку. Стэллазвонила, спрашивала, когда приедешь.

— Привет ей большущий! Съезжу к ней как‑нибудь,хоть на три денечка вырвусь.

Стэлла была кузиной Марины Георгиевны и уже сорок пять летжила в Амстердаме. Они очень дружили со Стасом. Она безмерно гордиласьдвоюродным племянником.

— А поезжай к ней с Варежкой…

— Мам, ну рано еще об этом говорить… Мы с ней еще дажене поцеловались ни разу!

— Сташек, ты ли это? — ахнула Марина Георгиевна.

— Мам!

— Все, я в твои дела не суюсь! — сказала МаринаГеоргиевна. Ей было очень любопытно, что это за девушка такая, в которую еевесьма скорый на чувства и поступки сын влюбился столь целомудренно. А позвоню‑кая Наде, решила она, и все разузнаю! С Надеждой Михайловной они давноприятельствовали.

Стас взял такси, доехал до стоянки и пересел в свой джип.Мама сказала, что цветы в машине лучше вынуть из сумки. Он расстелил на заднемсиденье тряпку, выложил сверток, по кабине разнесся упоительный запах. Надо же,как пахнут, несмотря на газету! От этого волшебного аромата почему‑тозащемило сердце. Когда‑то давным‑давно, в детстве, он был влюблен всоседку по даче, Наталку. Они вместе ходили в лес за ландышами… Как было хорошотогда… Наталка не отвечала на его чувства, она была влюблена в артиста АндреяХаритонова, и Стас поклялся себе, что назло всем станет знаменитым артистом, итогда Наталка пожалеет! Он потом потерял ее из виду, кажется, она уехала заграницу, но ему давным‑давно было на нее наплевать… Впрочем, сейчас емубыло наплевать на всех его баб. Кроме Варежки. Но она еще не стала его бабой.Она была девушкой его мечты! Он сам посмеялся над этой дурацкой фразой. Ишь,чего выдумал, девушка моей мечты! Вот такая вот зараза, девушка моей мечты!Варьказараза! — попытался он защититься от нахлынувшей волны нежности, откоторой чуть не задохнулся! Варежка…

Он позвонил помрежу Айгуль.

— Гулечка, Симбирцев! Я через полчаса подъеду, пропусквыпиши!

— Стасик, у тебя же завтра съемки. Ты напутал! —Ничего я не напутал, мне надо с Романычем побазарить… Короче, оставь пропуск!