— О, вот и моя любимая артистка! — воскликнулБорис Аркадьевич. — И Надюша!

Варя вскользь глянула на Стаса. Ее, разумеется, посадилирядом с Димкой. Черт бы его побрал! От шампанского усталые и голодные людибыстро захмелели. Варе казалось, что она пьяна вдрызг, хотя выпила всегополбокала. Но взгляд Стаса пьянил куда сильнее шампанского.

— Варь, я его давно знаю, — шепнул Дима, — нотаким никогда не видел. Ты его не очень мучай…

— Я разве его мучаю? — пугаясь собственноговосторга, спросила Варя.

Дима не успел ответить, как вдруг изрядно захмелевшийвиновник торжества крикнул:

— Господа, Варя с утра мне обещала спеть! Лично дляменя, а она так поет! Варюш, спой!

Она еще и поет! — испугался Стас.

— Я не знаю… — облизала пересохшие губы Варя.

— Спой, светик, не стыдись! — хлопнул в ладошиМакс. И добавил уже потише: — Обязательно будет кобениться, дурапровинциальная.

Стас хотел было двинуть ему в морду, но не успел, Варя нестала кобениться.

— Я с удовольствием! Только не знаю что…

— Варюх, спой про акацию! — потребовал СеменРоманович. — Господа, этот романс решил Варину судьбу! Когда я егоуслышал, сразу сказал себе — беру на главную роль!

— Хорошо! — просто сказала Варя. И запела. «Целуюночь соловей нам насвистывал…»

Надежда Михайловна вздрогнула. Голос Вари звучал совсеминаче, чем тогда, в заснеженном альпийском отеле. В нем появилась такаячувственность, такой призыв… Она искоса глянула на Стаса. Он был бледный, глазакак‑то опасно прищурены… А она пела только для него, это сразу былопонятно.

…Невозвратимы, как юность моя… — закончила она.

Раздались громкие аплодисменты. Борис Аркадьевич со слезамина глазах бросился целовать Варю.

— Еще, еще! — требовала публика.

— Господа! Господа! Минутку внимания! — крикнулвдруг Стас.

Все выжидательно на него уставились. Он был страшновзволнован. Варя испуганно замерла.

— Господа, во избежание кривотолков и недоразумений яхочу заявить: я люблю эту женщину и здесь, сейчас, прошу ее руки! Варежка, тысогласна?

Все в глубочайшем молчании глянули на Варю.

— Да, я согласна! — неожиданно даже для себя самойгромко ответила Варя.

Стас одним молниеносным движением перемахнул через стол исхватил ее в объятия.

— Варежка, счастье мое! — и впервые поцеловал еепо‑настоящему, в губы!

— Горько! — крикнул кто‑то, все захлопали владоши.

Только Нина Мурадян перекрестилась и прошептала, ни к комуне обращаясь:

— Ну и какой после этого пиар?

Семен Романович в полной растерянности смотрел на жену.

— Надя, я ничего не понимаю! Я же только сегодня ихпознакомил… Как это может быть?

— Все бывает, Сенечка!

Все шумно обсуждали сенсацию, а Варя и Стас все стоялиобнявшись, ни на кого не обращая внимания.

— Варежка, ты правда согласна? — шепнул он.

— Я, наверное, сумасшедшая, но да… Да! Да!

— Давай удерем?

— Давай!

— А куда?

— Куда хочешь! Теперь ты главный!

— Поехали ко мне! Не хочу больше в ту квартиру.Переедешь ко мне! Будем жить вместе!

— Хорошо! Будем!

Когда они уже сели в машину, где упоительно пахло ландышами,он сказал:

— Кончим съемки, съездим к твоей маме и сыну.

Что я наделала? Я совсем рехнулась! Даже не вспомнила ни оНиките, ни о маме! Но разве я могла сказать ему нет там, при всех? Он непережил бы такого унижения… А разве я хотела сказать ему нет? Даже и помыслитьне могла. Он моя судьба, это так ясно…

Они стояли на светофоре. Стас вдруг схватил с заднегосиденья охапку ландышей и осыпал ими Варю.

— Ты не из жалости согласилась? — вдруг спросилон. — Можешь еще отказаться… Я пойму…

— Ты совсем дурак, что ли?

— Ага, совсем! На всю голову! Тебе завтра когда насъемку?

— К девяти. А тебе?

— И мне! Значит, поедем вместе!

Вскоре они попали в пробку.

— Черт! — изо всех сил он ударил обеими руками порулю. — Черт! Черт! Черт! В Москве надо уже летать на вертолете.

— А я даже рада! — засмеялась Варя. — Хотьпобудем еще немножко женихом и невестой!

— Это правда! — воскликнул он. — Ведь утроммы уже будем мужем и женой!

— Стас, скажи, почему ты вдруг решил вот так, с бухты‑барахты?

— А я услыхал, как ты поешь. У меня крышу снесло!

— Так, может, ты уже жалеешь?

— Идиотка! Дурища!

— Стас, а ты почему меня не целуешь?

— Потому что… Сама, что ли, не понимаешь?

У него зазвонил телефон.

— Алло! Мама? — он прикрыл телефон рукой и шепнул:— Ей уже донесли! — Да, мамочка. Это правда! Нет, мама, в ближайшее времяне получится. Мама, я уже большой мальчик! Все, Варежка шлет тебе привет.

Съемочная группа осталась в смятении.

— Надя, что это было? — растерянно спрашивал СеменРоманович.

— Что было, по‑моему, совершенно ясно, а вот чтобудет…

Борис Аркадьевич чесал в затылке.

— Да, отмочили ребята… Варюху жалко. Что за жизнь у неебудет с ним…

— А мне кажется, Варя — это именно то, что емунужно, — заметил Бурмистров.

— Нет, ему нужна жена‑нянька! — возразилМакс.

— Ты не понимаешь, не нужна ему нянька! Он сам будет инянькой, и кем угодно, если любить его по‑настоящему. А она это может…

— Ты уже попробовал? — усмехнулся Макс.

— Если б не Борис Аркадьич, я бы дал тебе врыло, — совершенно спокойно ответил Дима.

Макс вспыхнул.

— Ребята, я вас умоляю! — подал голос СеменРоманович.

— Димочка, тебе хочется дать ему в рыло, дай, яразрешаю, у самого давно руки чешутся, — тихо произнес виновник торжества.

Но Макс услышал. Он вскочил.

— А ты дай! Попробуй сам, без помощников, жидовскаяморда! — прошипел он в ярости.

Все ахнули.

Дима рванулся было к нему, но его удержали.

— Не связывайся с этим дерьмом! Не марай руки!