А там ничего не делалось. Свет горел все так же, вполнакала, дверь в воротах склада была заперта, а ключи от нее висели на связке, которую Тина забыла в замочной скважине двери, выводящей в туннель. Я понимал: неизвестно, сколько мы проспали, может, и не так долго, но все-таки мне показалось странным, что к нам сюда никто не заявился. Конечно, не думаю, чтобы кто-то мог подумать, будто мы сюда забредем.

Когда я вернулся обратно, то из двери жилой комнаты вышла уже одетая Тина. Мне казалось, будто она начнет ругаться из-за того, что я куда-то пошел без спроса, но она улыбнулась и очень заботливо поинтересовалась:

— Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, мэм, — ответил я, — только есть хочется.

— Это прекрасно. Я вчера очень боялась, что ты простудишься, Мне тоже хочется есть. Но мы с тобой находимся в чужом доме, не спросясь хозяев. Поэтому, может быть, не стоит слишком тут распоряжаться.

— Тут же есть телефон, — сказал я. — Может быть, вы позвоните и скажете, что мы здесь?

— Телефон не работает. Я пыталась позвонить еще вчера, когда уложила тебя спать. И сегодня пыталась, но ничего не получилось.

— Интересно, — пробормотал я, — телефон не работает, и никто не приходит его чинить…

— Ну, я думаю, что нам просто следует подождать. Я ведь не знаю, когда мы пришли сюда и когда легли спать. Может быть, еще слишком рано.

— Интересно, как там наш класс? — спросил я.

— Не напоминай мне об этом! — раздраженно отмахнулась мисс Уильяме. — Меня наверняка уволят. Господи, я вела себя как дура! Следила за порядком и сама потерялась… Срам!

— Да что вы! — В принципе я был с ней согласен, но почему-то не хотел огорчать. — Вы вели себя так храбро, что просто ужас.

— Если б я тебя послушалась, — призналась Тина, — то мы бы не попали бы сюда вовсе, а мирно провели бы ночь каждый у себя дома. Точнее, наверно, еще спали бы, потому что сейчас по моим часам пять утра. Они водонепроницаемые и не остановились.

— А вы уверены, что это пять утра, а не пять вечера? — спросил я.

— Не думаю, — неуверенно произнесла Тина. — В пять вечера тут, наверно, кто-нибудь был бы…

— Ну, тогда надо подождать еще часа три, не меньше. Это не страшно. Можно считать, что все хорошо кончилось.

— Я буду считать, что все хорошо кончилось, только тогда, когда передам тебя родителям… Господи! Ведь все произошло из-за какой-то дурацкой сумочки! Когда все кончится, я повешу ее на видном месте, чтоб она напоминала мне, куда ведет упрямство.

— Да, — сказал я, — это будет классный сувенир!

— У меня там лежали водительские права, — пояснила Тина. — Жалко было бы их потерять. Восстановить их стоило бы большой волокиты. Слава Богу, что я догадалась запаять их в полиэтилен, а то их размочило бы водой.

Мы спустились вниз, открыли дверь и вышли в туннель. В ангаре тоже ничего не изменилось — в глубине стоял ящик.

Мы осмотрели его. Ни гвоздей, ни винтов, ни петель, ни замков на нем не было. Только кольцо на торце, прицепленное к небольшому выступу с дыркой. Мы подняли ящик, ничего внутри не забрякало и даже не зашуршало. Но он был явно не пустой, в нем было верных семьдесят фунтов веса. Кроме того, было непонятно, из чего он сделан. На эбонит этот материал походил только с виду. Но был явно более прочный. Однако это был и не металл, покрашенный черной эмалью, потому что не было металлического звука, когда я пощелкал по нему ногтем.

Мы донесли ящик до холла.

— По-моему, — сказала Тина, — оттуда пахнет бензином. Может быть, это гараж? А вот этот ключ на связке, похоже, от зажигания, — прикинула Тина. — Давай сядем на машину. Ведь эта дорога, скорее всего, ведет на свежий воздух. Я думаю, мы сумеем объяснить охранникам на выезде из туннеля, в какую историю влипли.

Мы опять вернулись в ангар. На связке нашелся и ключ от ворот, и ключ от машины. В боксе стоял «Форд-эскорт» 1967 года. В баке было пять галлонов бензина, и этого, наверно, с избытком хватило бы, чтоб доехать до выезда из этой чертовой горы.

Мисс Уильямс села за руль, ловко выехала из бокса. Мы сумели отпереть внешние ворота ангара и затем покатили по асфальтированному туннелю.

Впрочем, проехали мы не более мили. Дорога уперлась в мощную бетонную стену с тяжелыми стальными воротами…

Пожар Я проснулся почти мгновенно. Меня хлопала по щекам сестра Сусана.

— Проснитесь! — кричала она. — Ради Бога проснитесь!

— Что случилось?

— Вы можете идти? — спросила Сусана вместо ответа.

— Наверно, — предположил я и, чтобы не быть голословным, свесил ноги с кровати. Только после этого я сообразил, что на мне даже трусов нет и здесь, в натуральной яви, я проснулся не менее голым, чем Майк Атвуд в липовой.

— Халат! Возьмите халат! — Сусана подала мне нечто махровое, у которого я сумел отыскать рукава и затянуть пояс. Нос отчетливо чуял запах гари. За окном была ночь, но багровые отсветы зарева были хорошо заметны на стеклах.

— Это пожар? — спросил я.

Сусана кивнула и сказала:

— Обопритесь на меня! Я помогу вам сойти вниз. Наверно, я мог бы вполне обойтись без поддержки, ноги меня вполне прилично держали, я думаю, что не только ходить, но и бегать смогли бы, но разве не приятно обнимать наяву очень симпатичную девушку после того, как видел во сне такие соблазнительные вещи, причем глазами еще не шибко сведущего, но очень заинтересованного подростка?

Больница гудела, как роящийся улей, и суетилась, как разворошенный или, что более точно, — подожженный муравейник. У лифтов сгрудились каталки и кресла с неходячими, толпа тех, кто мог передвигаться самостоятельно, двигалась к лестнице. Тут были всякие типы из разных отделений: топали на костылях и с тросточками перебинтованные пациенты травматологии, прижимая к животам бутылки с резиновыми трубками, ковыляли прооперированные почечники, шаркали ногами сморщенные, как сушеные грибы, престарелые пациенты геронтологии. Кому-то помогали сестры и сиделки, а кто-то шел сам. Мне стало стыдно. Я-то был почти здоровый, а тут доходяг полно.

— Сусана, я сам дойду, вы лучше вон той старушке помогите.

— У них свои сестры, — заявил ангел милосердия, — а я отвечаю за вас.

— Я вполне здоров, я сам могу помочь кому угодно. Поток больных — наверно, около сотни человек — запрудил лестницу, и двигаться по ней можно было только очень медленно. Тот, кто соорудил это семиэтажное здание клиники, явно не рассчитывал, что оно может загореться. Само собой, конечно, что он не знал, наверно, сколько народа будет лечиться в полубесплатной университетской клинике имени местного Николы Угодника.

Кое-как мы спустились вниз и выбрались из здания. Клиника, как я наконец-то узнал, располагалась на краю просторного тропического парка, окружавшего здание университета. Горело где-то на пятом этаже. Асфальтированная площадка для стоянки автомашин напротив главного входа в клинику была забита людьми и техникой. Полицейские, свирепо покрикивая, требовали от владельцев автомобилей срочно убрать их, чтобы они не мешали пожарным. Врачи, сестры, санитары распихивали тяжелобольных по каретам «скорой помощи», которые развозили их по всяким прочим медучреждениям. Кроме того, врачи и сестры, имевшие собственные автомобили, тоже увозили с собой по три-четыре пациента. Но толпа не убывала, потому что из дверей клиники выходили десятки людей.