Оказывается, она тоже спала совсем голышом. Пока она спала, закутавшись в одеяло, я видел только плечо и волосы, но тут она вздумала повернуться на спину, и одеяло сползло у нее с груди. Глаз она не открывала, должно быть, все еще продолжала спать, а потому отругать меня за то, что я подсматриваю, не могла. На всякий случай я накрылся с головой, но оставил небольшую щелочку для воздуха.

Без очков Тина Уильяме выглядела менее противно, ее даже можно было назвать симпатичной. Но я разглядывал не лицо. Плечи и руки, лежавшие поверх одеяла, меня тоже особо не интересовали. А большие белые титьки, которые у нее случайно выползли наружу, меня словно примагнитили. Несколько раз пытался зажмуриться, чтоб их не видеть, но глаза упрямо открывались и пялились, пялились, пялились…

Мисс Уильямс потянулась, зевнула, открыла глаза и села в кровати, скосив глаза в мою сторону. Конечно, разглядеть амбразуру, которую я устроил в одеяле, она не смогла, тем более без очков. Очков она надевать не стала, просто прислушалась к моему дыханию, доносившемуся из-под одеяла. Во-первых, она, я думаю, проверяла, не помер ли я случайно, а уж во-вторых, — сплю я или нет. Конечно, я постарался дышать так, чтоб она думала, будто я сплю без задних ног. Мне это было очень трудно, но я старался.

Тина убедилась, что я жив и крепко сплю. А потому решила, что стесняться нечего, и вылезла из-под одеяла совсем. Мне удалось увидеть ее гладкий животик, длиннющие, но вовсе не худые ноги, а также — правда, всего на несколько секунд! — нечто мохнатенькое под животом. Когда она проскочила мимо меня к двери, я успел разглядеть и гибкую, красиво выгнутую спину с большой родинкой на левой лопатке, а также белую крутую попку. Почему-то особенный интерес у меня вызвала глубокая ложбина между чуть колыхавшимися из стороны в сторону половинками…

Тина скрылась за дверью, и спустя несколько секунд я услышал характерное журчание. Теперь я знал, что туалет совсем близко. Когда она вышла, то я успел еще немного поглядеть на то, что было спереди.

Мисс Уильяме улеглась на прежнее место, закуталась в одеяло так, что из-под него было видно только затылок, и отвернулась к стене. Странно, но после того как я увидел голой свою учительницу, мне показалось вовсе не стыдным вылезти из-под одеяла и пробежаться в туалет. Спереди у меня все еще торчало, поэтому я постарался не поворачиваться этим в сторону мисс Уильямс.

Сразу за дверью обнаружился небольшой тамбур, где было четыре двери. Направо была ванная, должно быть, та самая, где Тина меня отогревала, налево

— туалет. Прямо находился выход в холл, который я тоже успел запомнить. В холл я не выходил, а только высунул нос, потому что там могли быть люди, которым я не хотел бы показаться в голом виде. Но там никого не было.

Сделав нужное дело в туалете, я зашел в ванную, где обнаружил свою одежду, висевшую на трубе, по которой текла теплая вода. Но одеваться мне почему-то не захотелось. Я только надел трусы и вернулся в комнату, где быстренько юркнул обратно под одеяло. Там было тепло, уютно, и, хотя спать мне уже почти не хотелось, я опять укрылся с головой, но оставил малюсенькую щелочку. Так, на всякий случай, вдруг Тина опять вылезет из-под одеяла? Я чуточку стыдился своего поведения, понимал, что так поступать неприлично, но уж очень это было интересно…

Конечно, я лежал тихо и старался ровно дышать, изображая спящего.

А вот мисс Уильяме не прикидывалась спящей. Что-то ей мешало. Она то и дело ворочалась, перекладываясь с одного бока на другой, со спины — на живот. Изредка она тяжело вздыхала, будто у нее что-то болело.

В комнате было не холодно, но вовсе и не жарко. Поэтому я очень удивился, когда Тина отбросила одеяло с груди, будто ощущала какую-то тропическую духоту.

— Майк! — позвала она шепотом. — Ты спишь, Майк?

Я испугался и не ответил. Конечно, если ее сиськи, озаренные красноватым ночником, так и бросаются в глаза, то лучше не отвечать. Если она поймет, что я подсматриваю, то наверняка заругается. Да еще и по роже нахлестать может.

Она опять тяжело вздохнула и подложила ладони под груди. С какой-то странной полуулыбкой, зажмурившись и откинув голову назад. Тина плавно провела ладонями по своим мячикам снизу вверх, потом сверху вниз, приподняла их сосками вверх, подтянула к лицу и нагнув голову, лизнула языком сперва один, потом другой… Я даже забыл, что надо ровно дышать, и попросту затаил дыхание. А мисс Уильямс в это время уже елозила губами по соскам. И дыхание у нее стало шумным и частым.

— М-м-м! — зло промычала она, отпуская груди и отшвырнула одеяло с ног, отпихнув его пятками. Теперь она мне была видна вся, совершенно вся. Ее

ладони снова поползли по грудям, перебрались на живот, Тина несколько раз погладила его, покружила вокруг пупка, а потом, перелегла набок, подогнула колени и просунув руки между ляжек, стала потирать их подушечками пальцев. Должно быть, ей и это надоело, потому что она разъяренно тряхнула головой, отбрасывая волосы, наползшие на лицо.

Вновь улегшись на спину и подложив под себя подушки, она развела подогнутые колени в стороны. Лицо ее приобрело безумное, странное выражение не то тяжкой муки, не то отчаянного азарта. Обе ее руки спустились вниз, туда, где были курчавые волосики, и стали там не то почесывать, не то шевелить что-то… А потом я увидел, как она засовывает себе туда, в эту мохнатую щелку, аж сразу два указательных пальца и начинает жадно тереть ими нечто спрятанное там, внутри…

И тут какая-то шерстинка с одеяла попала мне в нос. У меня отчаянно защекотало в ноздре… А-апчхи!

Тина инстинктивно отдернула руки и свела вместе колени, но закрываться одеялом не стала.

— Майк… Ты не спишь? Я знаю, что ты не спишь… Ты все видел, да?

— Н-нет… — пробормотал я, ощущая, как начинают гореть уши.

— Значит, видел… Ну и пусть…

— Вам плохо? — конечно, я понимал кое-что, но мне было стыдно произнести что-то другое.

— Да, — тяжело дыша, прошептала Тина и облизнула губы языком, — мне очень плохо… Но ты можешь мне помочь… Иди ко мне…

— Мне стыдно… — пролепетал я еле слышно, потому что ощущал жуткий стыд, страх и не верил своим ушам. — Вы совсем без всего…

— Иди, иди… — еще раз настойчиво позвала мисс Уильямс. — Это ничего. Тут нет никого, кроме нас, тут можно делать все, что хочешь… Ну, скорее!

Я осторожно вылез и неуверенно сделал несколько шагов от своей кровати к ее. Трусы спереди топорщились, и мне пришлось сложить ладони «лодочкой», чтобы это не было слишком заметно.

— Ну, ближе, ближе дурачок… — жарко прошелестели ее губы, а у меня аж в висках застучало, и жар пошел по всему телу. Но шаг, который надо было сделать, я все-таки сделал.

Тина села на край постели, взяла меня за запястья, отвела их в стороны, а потом отпустив одну руку, быстро сдернула с меня трусы и хихикнула каким-то нервным смешком: