— Не прячься… Ты, оказывается, совсем большой парень! Слова «большой парень» относились, конечно, не ко мне в целом, а только к тому, что было спереди. Этот «парень» едва ли не лопался от возбуждения. Я кое-что о нем уже знал. Например, о том, что может быть, если взять его в хорошие руки. Однако обо всем остальном у меня были только смутные представления.

— Ну! Что же ты? — нетерпеливо прошипела Тина. — Не знаешь, что делать дальше?

— Знаю, но плохо… — промямлил я.

Тина звонко расхохоталась. Я никогда не слышал, чтоб она так смеялась. От этого мне как-то сразу стало ясно, что она не такая уж и взрослая. Просто очень большая девчонка. К тому же озорная и довольно бесстыжая.

— Ничего, — шепнула Тина, протягивая ко мне свои длинные и ласковые руки,

— я же твоя учительница. Научу!

Мне стало невыразимо хорошо и стыдно одновременно, когда Тина плавно провела ладонями по моей спине и притянула меня к себе. При этом ее большущие, гладкие и горячие ноги широко распахнулись. Теперь я стоял между мягкими, возбуждающе-греющими и чуть-чуть дрожащими от нетерпения ляжками. Ночник очень хорошо высвечивал то таинственное, мохнатое, немного влажное, состоящее из каких-то алых и розовых складочек с заметной черной щелочкой посередине… Ничего такого я еще не видел ни на каких картинках.

Но посмотреть как следует мне не удалось, потому что Тина меня не на просмотр приглашала. Она охватила меня руками и рывком втащила на кровать, одновременно укладываясь вдоль нее.

— Иди ко мне, рыбка… Поплавай… — по два пальца с обеих сторон уцепились за мою любимую игрушку и спихнули с нее шкурку, которой у меня уже не было бы, родись я не Майклом, а Мухаммедом или, допустим, Моше. А потом -

этот момент я запомнил на всю жизнь! — к нежной и гладкой кожице пухлого «грибочка» (сразу вспомнилась пещера с таким сталагмитом!) колюче прикоснулись волосики… Тина, наверно, балуясь, легонько потерла «грибок» о липкие, маслянистые складочки, а потом всунула его в мокрое, жаркое, скользкое… Сразу после этого она крепко надавила мне на попу, и от этого «грибочек» въехал совсем глубоко, на всю длину.

— Как тебе там? — прошептала Тина. — Нравится?

— Очень… — это было все, что я мог сказать. Потому что ничего более приятного в жизни еще не испытывал. Прежде всего — от того, что пипка попала в то самое место, о котором я только мечтал, тайком рассматривая его устройство в анатомических атласах и на картинках, которые приносили в школу Дэн Мурильо и Дуг Бэрон. Ну, может быть, немного размышлял о том, как это место выглядит, скажем, у Салли Мур или каких-нибудь других девчонок. Правда, когда-то, в самом раннем детстве, я видел, что девочки писают не так, как мальчики. Но с тех пор прошло очень много времени, и то, что я увидел у Тины, было совсем другим.

Но было и еще одно, очень интересное и просто замечательное место — груди. Впервые я видел их так близко, буквально перед самым носом. И никто не требовал, чтоб я не смотрел на них, на эти большущие коричневые соски, на липкую и поблескивавшую от выступившего пота кожу… Никто не шлепнул меня по рукам и не отвесил оплеуху, когда я, совершенно неожиданно для самого себя, с легким страхом в душе притронулся сперва к одному зыбкому и теплому шарику, а потом к другому. После этого, осмелев, просунул ладони под них и погладил ими нос…

— Хорошо! Очень хорошо! — поощрила Тина. — Так, как надо, baby!

Вообще-то мне уже не нравилось, когда меня так называли. Но у Тины это слово прозвучало так, что я понял: будь на моем месте настоящий, здоровенный мужик, она его бы тоже назвала baby.

Но услышав это слово, я отчего-то решил подыграть. Раз я бэби, то могу пососать титечку. Поскольку я не очень помнил, как это у меня получалось во младенчестве, а молочные зубы у меня уже поменялись, то, наверно, сделал Тине больно. Она легонько дернулась, отчего сидевшая у нее внутри «игрушка» испытала восхитительное, жгучее и нежное трение.

— Толкайся, толкайся, baby! — жадно прошипела Тина. — Fuck те! Push me! Better! Stronger! Deeply!

Не знаю, все ли у меня получалось правильно, но, по-моему, Тине было лучше со мной, чем с собственными пальцами. Я очень быстро понял, что надо делать и как надо толкаться, чтобы не выскочить из норки.

— So! So, baby! Stronger! Так! Сильнее! — взвизгивала Тина уже не тихим шепотом, а во весь голос. То, что слово «fuck» у нее вырывалось чуть ли не через каждую секунду, будоражило меня и приводило в бесстыдный восторг.

Упершись пятками в простыню, она стала упруго отталкиваться от кровати. Руки ее крепко обвили меня и прижали к влажной и липкой коже. Ляжки время от времени судорожно стискивали мне бока; живот, бедра, попа — все у нее билось и ходило ходуном.

— Oh, God! — завизжала она, сдавив меня так, что у меня хрустнули бедренные суставы. — А-а-а-а!

Там, у нее внутри, где все еще бесилась моя пипка, продолжая свое сладкое трение, произошло что-то, о чем я вообще понятия не имел. Нечто горячее, не кипяток, конечно, но очень теплое, плеснуло прямо на шляпку «грибка», и от этого он стал ездить совсем легко, как по маслу.

Тина чуточку расслабилась, и в то время, как я продолжал ее трахать, какое-то время лежала неподвижно, только гладила меня по спине и ниже да еще по голове и щекам. У меня уже не было никакого страха перед ней. То, что это большое и созревшее тело предоставлено мне в полное распоряжение, заставляло меня испытывать дикий восторг. Да, ради этого стоило переживать все страхи в пещере! Пусть теперь Дэн Мурильо врет с три короба — я в два счета поймаю его на вранье. Потому что у меня все было на самом деле! На самом деле! Да! Да! Да!

Я разошелся вовсю. Собрав все силы, стал толкаться так бешено, как будто хотел продолбить Тину насквозь. И пипка стала чуять, как в ней загорается огонек, словно в бикфордовом шнуре. Сильнее, сильнее, еще сильнее! И вспыхнуло!

— Прелестно! — пробормотала Тина, расслабленно целуя меня в щеки, лоб, глаза, потирая груди о мое лицо. — Ты маленький монстр! Я люблю тебя!

По-моему, мы так и заснули, не расцепившись. Тина только сумела дотянуться до одеяла, лежавшего у задней спинки кровати, и укрыть им наши вспотевшие тела… (Обрыв памяти.) Очнулся я уже на своей кровати, куда меня, наверно, перенесла Тина. Сама она умиротворенно посапывала. Должно быть, тоже утомилась. Но я никакой усталости не чувствовал. Только очень есть хотелось. Поэтому я решил прежде всего поискать здесь, в подземном доме, какую-нибудь еду. Или, если сюда уже пришли здешние служащие, спросить, как выбраться наверх.

Но для начала я отправился в ванную, где сушилась одежда.

Одежда просохла, и я не долго думая напялил ее на себя, хотя, конечно, ее, может быть, надо было сперва погладить. Кроссовки тоже высохли, и я втиснул в них ноги.

Возвращаться в комнату я не стал, мне было интересно осмотреть место, где мы находились. Для этого я вышел в холл. Входную застекленную дверь я узнал сразу. Была еще одна дверь, за которой оказалась маленькая кухня с электроплитой. Я здорово хотел есть и решил, что здешние хозяева не убьют меня, если я стащу из шкафа три крекера. Потом я решил спуститься по лестнице и поглядеть, что делается в туннеле.