— Ты думаешь…

— Я ничего не думаю. Я должен задержать их, пока ты вызовешь помощь.

Олег вонзил пальцы Максиму в плечо:

— Вдруг калитка не откроется? Вдруг зона перестанет быть зоной? Вдруг что-то пойдёт не так, и тебя тоже убьют?

— А вдруг они наткнутся на детский лагерь? — прошипел Максим ему в лицо. — Квадрат пять-два-три-ноль. Повтори.

— Квадрат пять-два-три-ноль.

— Молодец. Жди десять минут и беги. Со всех ног беги. Понял?

Олег кивнул.

Максим крепко обнял его. Зажмурился:

— Олег… дружище… Ну я пошёл. — Вылез из-под ели. В просвет между еловыми лапами просунул карту. — Пусть будет у тебя.

— Будь осторожен, — проговорил Олег, заикаясь. Дрожащими руками затолкал карту за пазуху и уставился на часы. — Квадрат пять-два-три-ноль. Пять-два-три-ноль.

***

Жила расстегнул тесную спортивную кофту и оттянул от тела мокрую от пота рубаху:

— Как сквозь землю провалился!

— Плохи дела, — произнёс Бузук и, силясь восстановить дыхание, упёрся руками в колени. — Хрипатого не видели?

Гвоздь утёр лицо рукавом:

— Он всегда был волком-одиночкой. Захочет, объявится. — Зажав пальцем ноздрю, высморкался. — Мы здесь изрядно наследили, Бузук. Валить надо.

Жила погрозил Хирургу:

— Всё из-за тебя, коновал!

— Легче всего свалить свою вину на другого, — проговорил Хирург, продолжая следить за парящим в небе ястребом.

Пользуясь передышкой, Сява примостился под берёзой, сменил мешковатые штаны на спортивные:

— Классные шмотки. Никогда такие не носил. А дырку я зашью, никто не увидит.

Бузук выпрямил спину, поправил ремни рюкзака и потопал по лужайке, сильно прихрамывая. Кроссовки были ему маловаты. Собственно, как и ботинки Бузука были не по размеру Сяве, чем доставляли юнцу массу неудобств: при беге хлопали по пяткам и слетали с ног. А потому Сява решил напихать в обувь травы и так увлёкся своим занятием, что не заметил, как приятели один за другим скрылись за деревьями.

Где-то пронзительно застрекотала сорока. Вздрогнув от неожиданности, Сява обвёл поляну удивлённым взглядом и поднялся:

— Эй! Подождите! — Сунув ноги в ботинки, сделал несколько шагов. Ругнувшись, скинул обувь и принялся вытряхивать траву. — Подождите! Меня забыли.

Сбоку мелькнула пятнистая тень. Кто-то рубанул ребром ладони Сяве по загривку.

Сява плюхнулся на задницу и заверещал:

— А-а-а-а! Убивают! На помощь!

На лужайку выскочил Жила:

— Чего орёшь?

Указывая на поросший сосёнками пригорок, Сява потряс рукой:

— Он туда побежал.

— Гвоздь, он здесь! — крикнул Жила и кинулся в погоню.

Гвоздь помчался следом. Откуда-то возник Шнобель. Отравив лесной воздух запахом давно не стиранной одежды, шмыгнул в подлесок.

Сява обулся:

— Я с вами! — И двинулся к пригорку, подкидывая ноги, чтобы не потерять ботинки.

— Брать живым! — гаркнул Бузук, выйдя на прогалину. Присев на пенёк, в нетерпении потёр ладони и оглянулся на Хирурга, стоящего под сенью вяза. — Кончай филонить. Иди помоги братве загнать дружка.

— Они и без меня справятся.

— Отвечать-то вместе придётся.

— Надо будет — отвечу.

— Э-э-э как тебя понесло. Воли нюхнул? Даже на свободе мы все находимся в тюрьме. Чтобы выжить… — Умолкнув на полуслове, Бузук встал. — Жила! Гвоздь! Сюда! — Выхватив из кармана складной ножик, рванул в чащобу.

Хирург обернулся. Заметив в просветах пятнистую куртку, пробормотал:

— Идиот… — И устремился за Бузуком.

Юркнув в высокую крапиву, Максим поднырнул под корягу и затаил дыхание. Мимо прошли, озираясь, Гвоздь и Жила. Немного погодя с другой стороны коряги просеменил Шнобель.

Через минуту показался Сява. В нерешительности переступил с ноги на ногу:

— Жила! Где вы?

Из зарослей возник Бузук, держась за правый бок:

— Тише, щенок! — Вместе с Сявой и Хирургом скрылся из вида.

Максим уткнулся лбом в землю. Где же седьмой? Подождал, когда воцарится тишина. Выбрался из укрытия и понёсся по лесу, колотя руками по кустам и поднимая в воздух стайки птиц.

— Жила! Назад! — прозвучал голос Бузука.

— Слышу! Гвоздь, гони его ко мне!

Максим припустил к кедровой сосне, густо опушённой хвоей. С разбега взобрался по стволу, словно белка, и затаился между двумя толстыми ветвями. Шло время, но никто не появлялся. Максим хотел уже слезть с дерева, когда в просветах кроны увидел Хрипатого. А вот и седьмой.

— 15 ~

Максим бежал в одном темпе. Полусогнутые руки расслаблены, движения свободные. Лёгкие и мышцы работали как слаженный механизм: два шага — вдох, два шага — выдох. Даже при бросках в ту или иную сторону его дыхание не сбивалось. Выносливость, выработанная годами тренировок, позволила бы Максиму бежать так целый день. Он прислушивался к звукам за спиной, боковым зрением улавливал, что делается справа и слева. Следил, чтобы самый сильный из преступной братии не приблизился к нему, а самый слабый не отстал и не заблудился. Подчас Максим резко поворачивал и, совершив круг, проносился перед тем, кто плёлся в хвосте. Подобно пастушьей собаке, он заставлял зэков скучиться и гнал свору в нужном ему направлении.

Неожиданно деревья расступились. Беглец и преследователи помчались через поляну, поросшую одуванчиками и клевером.

— Стой, падла! Всё равно не уйдёшь!

Максим оглянулся. В пяти шагах от него нёсся Жила. Прыткий мужик! Но глупый. Крики забирают силы. Не потому ли Хрипатый вырвался вперёд?

Вынырнув из-за спины Хрипатого, Гвоздь метнул в Максима ружьё. Явно целился в голову, но промазал: тяжёлый приклад лишь всколыхнул воздух возле уха.

Бузук проорал:

— Беги, Гвоздь! Я подниму.

Максим ускорился, уже не боясь, что его потеряют из вида и побегут не туда. Очутившись под сенью деревьев, он пересёк заросли крапивы. Углубился в малинник, замедлил шаг и, ловко переступая ногами, боком спустился по склону, покрытому ржавой хвоей. Сделал глубокий вдох и рванул с места, как бегун на короткие дистанции. В прыжке уцепился за древесный корень, торчащий из противоположного крутого склона. Как скалолаз взобрался наверх и замешкался возле коряги.

Не подозревая о существовании оврага, Хрипатый кувырком слетел вниз. Справа от него, крякнув, рухнул Жила. Изрыгая проклятия, слева грохнулся Гвоздь. Усевшись, похлопал себя по щекам и крикнул:

— Бузук, осторожно! Здесь яма!

Верный пёс. Беспокоится о хозяине…

Заметив Максима, Хрипатый вскочил и с растерянным видом завертел головой, разглядывая наклонённые набок деревья и кустарники, росшие на краю обрыва. Посмотрел на небо, словно затянутое целлофаном. Перевёл взгляд на корягу. Максима там уже не оказалось.

Потирая плечо, Жила кинулся к склону:

— Быстрее! Упустим!

Гвоздь толкнул Хрипатого:

— Чего рот раззявил?

Едва они вскарабкались наверх, как из малинника появились Сява и Хирург.

— Ох, ни хрена себе! — опешил Сява. — А тут и впрямь ямища. Ты глянь, сколько дохлых птиц!

Начал осторожно спускаться, что было непросто в больших по размеру ботинках. Неудачно ступил и, вереща во