Мой мир — белый город на побережье Рассветного удела. Ослепительно голубое, почти прозрачное море, светло-бежевый песок и высокое небо, такое, что птицы кажутся едва заметными точками где-то наверху. А может, и не птицы, а рассветные стражи это, огромными крылатыми тенями мелькнувшие на пути к границе с Сумраком.

Мой мир — светлые короткие ночи, а в центре Рассветного удела они всегда такие, пронизанные запахом разнотравья и шорохами насекомых и мелких зверей.

Это и широко раскрытое окно с потертым подоконником. Ветер колышет белые занавеси и сметает пыль с бесконечных полок — с книг, свитков, деталей, инструмента и запчастей — швензы, замки, крошечные крючки и соединители, тонкая драгоценная проволока и множество других мелочей.

Мой мир заключен в тонком дымке паяльника и запахе канифоли, свете лампы над столом, в ярком блеске драгоценных камней и вспышках энергетических сфер, которые видны только через тау-окуляры. Я живу среди верстаков, зажимов, тонких щупов и клемм. Кое-что досталось от деда и родителей, кое-что мне покупала бабушка, а остальное собрано моими руками — криво, косо, но надежно.

Мой мир — это полет фантазии, это стертые в кровь пальцы и бессонные ночи в попытке все-таки довести до ума очередное изобретение. Мой мир…

— Клио, Сумрак тебя сожри! Почему в коридорах опять нет света?! — визг нэары Димитры, кажется, слышали даже в городе. А ведь до Аполиса три часа пешком идти. — Ты слышишь, отродье ехидны?! Хватит твоих штучек!

Да-да, и это тоже мой мир.

— Димитра, вы там что, от злости надулись? — весело отозвалась я, повысив голос, чтобы через дверь было слышно. Обидные слова меня давно не касались. — Злитесь сильнее, говорят, люди от злости светятся. И в коридоре ламп не надо, сплошная экономия!

В дверь тут же забарабанили сильнее, но я только хмыкнула. Круглым мягким кулачкам нэары вряд ли совладать с тяжелым деревом.

Ничего не добившись, она, естественно, схватилась за замок, попыталась открыть своим ключом — и получила ощутимый разряд молнии по пальцам. Поделом ей! С моей стороны к замку шли две клеммы и мигал предупреждающе рубин — крошечный, но большего и не надо. Простенькая ловушка — как только кто сунет не мой собственный ключ в этот замок, то получит неприятные впечатления.

— Клио, бешеная девка! Я выброшу тебя отсюда, Эос клянусь! — взвизгнула Димитра, еще раз пнула дверь и с остервенением затопала по коридору. Сумрак, и почему под ней пол не провалится, тогда бы всем стало гораздо лучше.

— Выбросит она меня из родного дома, как же, — хмыкнула я и склонилась над рабочим столом. Подцепила пинцетом крошечный изумруд и вставила в подготовленную лунку. Еще десяток камней — и браслет новобрачной, который нэара Наталия подарит своему жениху уже завтра на рассвете, готов.

Я потратила на него почти две декады — сначала создала эскиз, потом выбрала материалы и подготовила камни. Дальше я закалила их в печи и поставила остывать под ночным небом, сверяясь со звездными картами. Потом принялась за оправу, гнула тонкую проволоку из серебра и платины, расплавляла металл и припаивала литые пластинки. Долгие часы напряженной работы. И вот изделие почти закончено.

Лучшей работы у меня еще не было! Да и не для абы кого, замуж-то Наталия выходит за рассветного стража. А это даже для дочери димарха Аполиса большая честь.

Изумруды станут ей щитом и впитают всю благодать, которую семейный камень Аполиса отдаст во время церемонии женитьбы. Чтобы в доме мужа Наталия не чувствовала себя ущемленной, смогла легко разжечь очаг и напитать новое место родственной энергией. Говорят, что чем больше принесешь, тем счастливее будет семейная жизнь. Бред это все, и учеными доказано, что стоит изначально смотреть на энергетические плетения домов через тау-окуляры, сравнивать матрицы… А, плевать!

Этот браслет должен стать моим пропуском в лучшую жизнь, примером моих достижений и навыков. Нэара Наталия всем похвастается, и знать Аполиса отметит мой талант. Тогда я заведу себе пару-тройку влиятельных знакомых и вышвырну родню из захваченного дома.

Неплохой план. Отличный! Лучшего пока не было. Сидеть на месте мне никак нельзя!

Точнее так: в лаборатории мне сидеть нравилось, была бы моя воля, я бы вообще никуда не выходила. Мне не одиноко в одиночестве, у меня столько интересных идей!

Правда, хочется добраться до центральной библиотеки Аполиса…

Мастерить ловушки и простенькие дурацкие штуки на манер тех, которые напевают голосами птиц или гоняют воду по кругу, это не предел моих возможностей! И денег за это дают маловато. А вот в Аполисе, или и того заманчивее — в Гелиополисе, и книг больше со схемами, и мастера набирают учеников…

— Клио, извини, что мать на тебя накричала.

Я почти не услышала шагов, но даже не вздрогнула, когда раздался голос. Привыкла, что Наум приходит сразу же после нэары Димитры.

— Тетушка была очень любезна и послала меня к Сумраку на ужин, — откликнулась я, но открывать дверь даже Науму не стала.

Впрочем, с ним еще можно было разговаривать. Он был всего-то на пару лет меня младше, и мы часто общались. Раньше. Когда бабушка была жива, а нэара Димитра, я ее тогда называла тетушкой, не решила прибрать весь дом к своим рукам.

Ну конечно, зачем мне — сумасшедшей затворнице, обложившейся книгами и другим мусором — двухэтажный каменный дом на второй синикии Аполиса. С семейным камнем. Еще и рядом с побережьем. Какая расточительность!

Я сама виновата, конечно, во всем.

Бабушка болела, хотя и не показывала, что слаба здоровьем. И когда смерть забрала ее, я замкнулась в себе. Не возражала, когда тетушка приехала, чтобы помочь с церемонией прощания. И потом взяла на себя управление скромным оливковым садом, все-таки родная кровь. Да и мне все эти хлопоты казались такими ненужными. Для меня важными были лаборатория и дедовы записи.

Я не обращала внимания на то, что в дом перебралась вся дальняя родня. От меня же не убудет. Мне достаточно было моих комнат и соседства книг.

Но потом меня неожиданно выселили в самый дальний угол. Ведь там удобнее устроить лабораторию. Так-то да… Тогда я хотела возразить, вот только не знала, как это сделать. Общение — это не то, что я умею делать хорошо. А тут еще и ошалела от чужой наглости.

А потом и доля дохода от сбора оливок перестала попадать мне в руки. И вообще оказалось, что я много ем и слишком мягко сплю, а денег в доме нет. Хотя моя милая бабушка говорила, что на сыр с лепешкой у меня будут средства всегда.

— Но ты ее тоже довела! Имей совесть! — попытался достучаться до меня Наум.

Я в ответ запрокинула голову и рассмеялась.

— Эта самая совесть умерла в жутких корчах, как только вы начали растаскивать имущество, которое вам и не принадлежало!