Отшумели прощальные праздники, и 13 марта 1564 года королевский двор отправился в путь. Кого только не было в этом величественном кортеже! Разумеется, там не могло быть Колиньи и Гизов, получивших предписание оставаться в своих владениях в ожидании королевского приговора: три года, взятых Карлом IX на размышление, еще не истекли. Дабы эти важные господа не скучали без дела, Екатерина поручила им на время своего путешествия поддерживать порядок в королевстве — да-да, именно тем, от кого исходила главная угроза стабильности. Черный юмор...

В путешествие отправились и трое младших детей Екатерины, зачастую деливших с нею ее просторную, точно комната, карету, которую тащили шесть лошадей. Однако у каждого из королевских отпрысков была и своя свита, как говорили, «свой дом». Помимо кареты в распоряжении королевы имелось двое носилок, каждые из которых несла четверка лошадей. Носилки она использовала в хорошую погоду, давая аудиенции прямо под открытым небом. Когда же у нее возникало желание размяться, она требовала одного из шести своих великолепных скакунов, отправившихся с нею в путешествие. Ее огромный багаж помещался в бесчисленных кожаных кофрах, погруженных на телеги и спины мулов. В дорогу она захватила и свою великолепную кровать, которую везли в разобранном виде, а на привалах собирали. С нею было ее шелковое постельное белье, ее грандиозный гардероб, серебряные тазы и кувшины, золотая и серебряная посуда, красовавшаяся на банкетах, которые она давала по пути следования. Она везла с собой также костюмы и декорации для театральных представлений — и даже разборные триумфальные арки, монтировавшиеся по прибытии в города, не имевшие средств и возможности соорудить их самостоятельно.

Для обеспечения повседневного комфорта путешественников сопровождали сотни слуг и конюхов. Королева захватила с собой пятерых личных медиков и столько же персональных поваров, а чтобы не заскучать в пути и на привалах — музыкантов. Помимо канцелярии с секретарями и клерками, исповедников и пажей она не забыла взять с собой и свой «летучий эскадрон», три сотни почти неземных созданий. Короля и принцев сопровождали многочисленные компаньоны из числа дворянской молодежи. Тяжело нагруженные телеги везли продовольствие для этого странствующего города. Поскольку же время было неспокойное, королевское семейство по пути следования охраняла целая армия: четыре роты инфантерии, рота легкой конницы и полк французской гвардии. За королевским двором, отправившимся в дальний путь, вынуждены были последовать и многочисленные иностранные послы, дабы собственными глазами наблюдать за этой, как им казалось, авантюрой и обо всем докладывать своим государям.

Предпринятое Екатериной путешествие дорого обходилось и королевской казне, и тем, кто оказывал королю и его свите гостеприимство по пути их следования. Но и психологическое воздействие реального присутствия монарха на его подданных было огромно. Изрядно потратившись, люди получали за свои деньги зрелище, которое потом могло им разве что привидеться во сне. Пропагандистский эффект этого предприятия был ни с чем не сравним. Екатерина придумала гениальный политический ход, сплотив вокруг короля большинство французов. Без громких заявлений, без бряцания оружием и кровопролития она продемонстрировала королевскую мощь и величие — одним только блеском и великолепием того, кто служил воплощением законной и освященной власти.

Екатерина не такова была, чтобы отправиться в подобное путешествие, не имея четкого представления о том, куда едет. Маршрут движения и места пребывания были заранее определены и согласованы, что, разумеется, не исключало всякого рода случайностей в стране, расколотой на враждебные друг другу группировки и подверженной угрозе внешнего вторжения. А если к тому же учесть, что зачастую приходилось двигаться в непогоду по разбитым дорогам, то надо признать: это была отнюдь не увеселительная прогулка. Еще до отъезда Екатерина запланировала ряд важных для себя встреч, и прежде всего — с Филиппом II, отношения с которым, несмотря на заключение династического брака, оставались натянутыми. Полагаясь на свой дипломатический талант, она рассчитывала расположить его к себе. В Лотарингии она собиралась повидаться с дочерью Клод, которая вот-вот должна была сделать ее бабушкой. Там же она предполагала встретиться с императором Максимилианом II Австрийским, дабы обсудить с ним свою любимую тему — мир, а заодно и предложить ему заключение брака Карла IX с его старшей дочерью. В мечтах ей виделся и еще один брак — эрцгерцога Рудольфа, наследника Максимилиана, с ее последней дочерью Маргаритой.

Итак, гигантский кортеж двигался по дорогам Франции. Первая значительная остановка намечалась в Труа. Город, украшенный триумфальными арками и девизами, прославлявшими французскую корону, устроил королевской семье торжественный прием с театрализованным представлением. Король, как и полагается, творил чудеса, прикосновением руки исцеляя золотушных. Здесь же отпраздновали и Пасху. Гугеноты, уважая королевский эдикт, совершали свои обряды за пределами города. Екатерину настолько тронула эта идиллия, что она провела в Труа целый месяц. Там же она подписала и мирный договор с Елизаветой Английской — в городе, в котором в разгар Столетней войны был заключен унизительный для французов мир, отдававший Францию под власть английского правителя. Времена изменились, и Екатерина хотела показать, что именно теперь достигнут подлинный мир со стародавним врагом.

Следующая не менее приятная остановка была у герцога Лотарингского в Бар-ле-Дюк. Екатерина порадовалась рождению своего первого внука, выступив в роли его крестной. Крестными были Карл IX и Филипп II, которого представлял его посол. Рон-сар по этому случаю сочинил стихи, прославляющие величие французской монархии.

Продолжив путь, караван в конце мая прибыл в Дижон, столицу Бургундии. Город предстал перед путешественниками во всем своем великолепии. Губернатор, старинный приятель Екатерины, маршал Таванн, обеспечивал спокойствие и порядок. Сохранив вкусы и привычки своей боевой молодости, времен Франциска I, маршал устроил турнир и потешный бой. Четыре большие пушки обстреливали крепость с таким грохотом, что Екатерине почудилось, будто она вновь оказалась у стен Руана, которые крушила ее артиллерия. Гораздо спокойнее прошло дефиле под гирляндами и триумфальными арками, за которым последовали торжественно-хвалебные речи и обмен подарками.

Макон, следующий этап на пути королевского кортежа, готовил ему иную, нежели Дижон, встречу. В этом католическом городе остановилась королева Наваррская Жанна д’Альбре, возвращавшаяся из Женевы, где она была на похоронах незадолго перед тем скончавшегося Кальвина. Уже стало правилом, что скандалы следовали за этой женщиной по пятам. Не обошлось без инцидента и на сей раз. Она позволила себе вступить в город в сопровождении двенадцати кальвинистских пасторов, тем самым грубо нарушив условия эдикта. Екатерина потребовала немедленно удалить пасторов из города, заодно напомнив Жанне о необходимости более терпимого отношения к католикам, которые в ее владениях подвергались притеснениям. Однако на этом неприятности не закончились. Гугеноты из свиты королевы Наваррской позволили себе хамские выходки в отношении участников католической процессии во главе с кардиналом Бурбоном. Дело едва не дошло до кровавой потасовки, после которой гугенотская пропаганда опять завопила бы о резне, устроенной католиками. По приказу короля его люди быстро навели порядок, а спустя три дня по совету матери он велел повторить процессию в порядке искупительной жертвы, причем гугенотам Жанны пришлось встать на колени и поклониться Святым Дарам, на которые они накануне возводили святотатственную хулу. Но самым примечательным в этой повторной процессии было то, что в ней по указанию Екатерины приняли участие дети, двигавшиеся попарно, католик с протестантом — лучшая иллюстрация того, что Карл IX является королем всех французов, без различия веры. Испанский посол изумленно взирал на это религиозное умиротворение, не веря глазам своим.