что потом они вытащили наши тела из каменного круга и похоронили в плохой земле, к северу от церкви. Все остальные покоятся в мире – но не мы.

– Значит, в тот раз ты показала мне свою могилу?

– Да. Не сказать, что там есть на что смотреть, верно?

Авелина подумала о своей недавней находке, которая, как она теперь знала, была ведьминой бутылью. Она вспомнила, как Хейзел вскрикнула от боли, когда в первый раз пришла к ней, и как настаивала на том, чтобы Авелина избавилась от бутылки, и как радостно прыгнула в сад сразу же после того, как стекло разлетелось вдребезги.

– Значит… ты ведьма?

– Некоторые так нас называют. Те, кто боится того, чего не понимает.

– Хейзел, а кто та женщина, которую я видела в воде? Ты всё время говоришь «нас». – Едва задав вопрос, Авелина уже сама всё поняла. – Это Элис, да? Ты Хейзел Браунн, а она Элис Браунн… Это твоя мама!

– Почти в точку, Авелина, но только почти. Это моя сестра.

– Сестра? – Авелина с удивлением уставилась на Хейзел. – Но Элис выглядит совсем не как… И почему ты всё время говоришь о ней всякие гадости, если она твоя сестра?

– Странно, да? А зачем отрезать волосы и надевать на голову котелок? – фыркнула Хейзел, презрительно поджав губы. – Особенно когда она может принять любой облик, если захочет. Боюсь, после того что случилось, наша сестринская любовь быстро угасла. Наши желания не совпадают. А теперь она только и делает, что слоняется по церкви, полирует подсвечники и напевает унылые гимны. Ей же хуже. Что ж, теперь ты всё знаешь. Скажи, зачем ты пришла сюда?

– Мы хотели убедиться, что с тобой всё в порядке. Я подумала, что тебя надолго оставляют одну, не заботятся о тебе. Наверное, это было глупо.

Хейзел снова коснулась её руки:

– Нет-нет, это очень мило… Но тебе не стоило беспокоиться. Хоть Элис периодически и пытается сунуть нос не в своё дело, я уже давно живу сама по себе. Так долго, что даже не помню, сколько именно. Но теперь ты здесь, верно?

– Да, – сказала Авелина дрогнувшим голосом. Она больше не могла обо всём этом думать. Она хотела всего лишь одного: вернуться вместе с Гарольдом домой, к обычной жизни, где мамы готовят чай, тёти смотрят телевизор, а ведьмы существуют лишь в книгах. Ей нужно время, чтобы осознать всё это.

– А теперь ты можешь разбудить Гарольда? Нам правда пора возвращаться.

Тряхнув длинными чёрными волосами, Хейзел медленно подошла к посапывающему Гарольду. Она относилась к нему как к какой-то игрушке, и Авелину это тревожило.

– Знаешь, Авелина, а таким он мне нравится гораздо больше. Я могла бы вешать на него свои плащи.

– Хейзел, пожалуйста, – настойчиво попросила Авелина.

– Я помню, – кивнула Хейзел. – Только… – Она замолчала и накрутила волосы Гарольда на палец, как он и сам часто делал. – Я хочу кое о чём тебя попросить.

– О чём же?

– Останься со мной.

– Я не могу… мне нужно домой, – запнувшись, ответила Авелина. – Мама будет беспокоиться.

– Я не имею в виду прямо сейчас. Я имею в виду – останься со мной здесь, в Нортон-Уик. Авелина, мне одиноко. Ты не представляешь, каково это. Представь: сотни лет жить совсем одной, когда тебе не с кем поговорить, некуда пойти. Я никогда не смогу покинуть эту деревню, и я больше не хочу быть здесь совсем одна.

– Но у тебя же есть сестра, Элис, зачем тебе я? – выпалила Авелина, качнув головой, словно хотела отмахнуться от какой-то ерунды. – Я не могу слоняться здесь и проводить с тобой все дни напролёт.

– Элис для меня всё равно что умерла. Но ты даже не представляешь, какой жизнью могли бы жить мы вдвоём, Авелина. У нас было бы всё, чего ни пожелаешь. Мы бы утопали в роскоши, ели и пили, что хотим, носили красивую одежду, катались на лошадях и завтракали, обедали и ужинали ревеневым мороженым или чем угодно другим – я серьёзно. Я могу сделать тебя самой счастливой девочкой на свете.

– Но ты же не совсем… живая, ведь так?

Хейзел немного помолчала.

– И да и нет. Но это не проблема – это преимущество. Я могу сделать и тебя такой же.

– Что?!

– Когда что-то отдаёшь – получаешь что-то взамен. Так же, как с камнями. Именно это мы и сделаем. Если ты отдашь свою обычную скучную жизнь, то сможешь жить вечно, здесь, со мной.

– Я не хочу отдавать свою жизнь! Я хочу жить и расти. Я не хочу всю жизнь быть двенадцатилетней, – Авелина не могла поверить своим ушам: Хейзел говорила совершенно будничным тоном.

– Тебе и не придётся. Мы можем быть любого возраста. Ты по-прежнему сможешь видеться со своей мамой, тётей и старым книготорговцем. Ты даже сможешь видеться с Гарольдом, если без этого не обойтись. Мы сами установим правила.

– Хейзел, я на самом деле хочу быть обычной, как все остальные. А теперь, пожалуйста, разбуди Гарольда.

– Как хочешь, – Хейзел махнула рукой, как если бы отгоняла муху. Потом обернулась к Авелине и словно стала выше, её чёрные волосы взметнулись за спиной точно от сильного ветра. – Знаешь, Авелина, я могла бы превратить твою жизнь в сказку. Но, наверное, мне нужно привести другие аргументы.

– Ты о чём? – спросила Авелина, явственно ощутив угрозу в этих словах.

– Ну знаешь… показать тебе, какова жизнь, когда ты не можешь положиться на самых близких людей. В любом случае, мы скоро увидимся. Пожалуйста, не говори никому о том, что мы тут немного поболтали. И спасибо, что заглянула. Извини, что я не успела прибраться к твоему приходу.

Рассмеявшись, Хейзел направилась к деревьям, а дрожащая, несмотря на тёплый летний вечер, Авелина так и осталась стоять. Ещё недавно она бы пришла в восторг от мысли навеки подружиться с Хейзел. Но сейчас ей было страшно даже подумать об этом.

– Ну, здесь ничего интересного нет. Думаю, нам пора возвращаться домой. – Гарольд стоял среди руин, на вид абсолютно здоровый и бодрый. Пожав плечами, он подошёл к Авелине. – Пойдём отсюда, пока не стемнело. У меня мурашки от этого места.

Сорок часто считают вестниками неудачи.

Справочник птиц Британских островов, 1964

Глава 13

История двух сестёр

Чары Хейзел никак не отразились на состоянии Гарольда. Он болтал всю обратную дорогу, по большей части изобретая теории, почему они потерялись и в каком направлении можно пойти завтра, чтобы отыскать дом