Увы, никакое волшебство не могло перенести Томми в мир выдуманного им героя, и, погоревав по этому поводу, он решил устроиться где-нибудь на ночлег. Первое, что пришло ему в голову, это свернуть на обочину, сползти по сиденью как можно ниже, свернуться в зародышевый комок и проспать минут этак шестьсот. Томми чувствовал себя совершенно истощенным, а мышцы его рук и ног ослабели и подрагивали, как будто он занимался тяжелой физической работой несколько часов подряд. С тех пор как Томми сел за свой рабочий стол, прошло совсем немного времени, однако устал он так, что можно было подумать, будто Земле вдруг вздумалось вращаться с куда меньшей скоростью и прошедший вечер растянулся для него в дни и недели.

Несмотря на потоки горячего воздуха, поступавшего из вентиляционных отверстий обогревателя, Томми никак не мог согреться. Скорее всего потому, что одолевавший его холод не имел ничего общего ни с ледяным дождем, ни с пронизывающим ветром. Этот холод поднимался из его собственной души и охватывал Томми изнутри.

Мерный стук работающих "дворников" убаюкивал его, и Томми уже несколько раз задремывал за рулем, каждый раз просыпаясь и обнаруживая, что едет по новому участку дороги. Время от времени - просто для разнообразия - Томми сворачивал в какой-нибудь населенный пункт и принимался кружить по пустынным улицам, словно разыскивая дом давнишнего приятеля, у которого не был некоторое время, но это нисколько не помогало. Он снова начинал клевать носом, вздрагивал, просыпался, но каждый раз обнаруживал себя на улице, на которой никто из его знакомых никогда не жил.

В глубине души Томми понимал, что, собственно, не так. Он был человеком, получившим неплохое образование, в плоть и кровь которого въелось рационалистическое понимание мира. Во всяком случае, до сегодняшнего дня Томми никогда не сомневался, что умеет правильно читать карту жизни и выбирать самые прямые и безопасные маршруты, что он крепко держит руки на штурвале собственной судьбы и въезжает в будущее уверенно и спокойно. Но в тот самый миг, когда на белой голове тряпочного чучела лопнули два черных стежка и на него уставился неземной зеленый глаз, мир Томми начал рушиться. И продолжал рушиться до сих пор.

Великие законы физики, незыблемая логика математики, непреодолимые закономерности биологической науки, которые он, будучи студентом, старался запомнить и понять, - все пошло псу под хвост. Возможно, они действительно были приложимы к каким-то природным процессам, но они не объясняли всего. Больше не объясняли. Когда-то Томми считал, что, изучив их, он постиг основу основ, однако все, во что он так свято верил, оказалось лишь половинкой апельсина. Теперь он был смущен, растерян, подавлен, как может быть подавлен только убежденный рационалист, столкнувшийся с неопровержимым доказательством того, что во Вселенной существуют и действуют силы сверхъестественные, необъяснимые с точки зрения закономерностей материального мира.

Возможно, Томми было бы гораздо легче признать существование дьявольской куклы, если бы он все еще жил во Вьетнаме - Стране Чайки и Лисицы, где сказки его матери казались вполне уместными. В этом задумчивом мире влажных тропических джунглей, глубоких стоячих вод, туманных болот и похожих на миражи голубых вершин верить во что-нибудь сказочное было несравненно легче. Взять хотя бы историю мандарина по имени Тху Тхак, который взобрался на гору Пхи Лай и там, почти у самой вершины, нашел наконец Блаженную страну, где в гармонии, счастье и довольстве обитали бессмертные души. Теплыми влажными ночами на берегу Меконга и Южно-Китайского моря самый воздух был словно пропитан магией, и это удивительное ощущение Томми помнил даже сейчас, двадцать два года спустя. Только там он мог легко поверить в сказку о великом врачевателе Тьен Тае и его летающей горе, или в историю о прекрасной Нан Дьеп - вероломной жене, которая после смерти вернулась в мир живых в виде огромного гудящего облака больно жалящих москитов и напала сначала на своего мужа, а потом и на всех людей. Если бы Томми снова оказался во Вьетнаме и сумел вернуться в детство, он, может быть, поверил бы даже в существование дьявольских кукол, хотя большинство вьетнамских сказок были добрыми, и в них почти никогда не рассказывалось о визжащих монстрах, подобных этому крошечному дракону со злыми зелеными глазами.

Но он был не во Вьетнаме, а в Америке, в стране свободных и отважных людей, в стране Большого Бизнеса и Большой Науки. Это отсюда человек стартовал на Луну и вернулся обратно, это здесь был впервые расщеплен атом, это здесь был описан геном человека и появилась нанотехнология, позволявшая заглянуть в самые глубокие тайны бытия.

Именно в США девяносто три процента граждан считали себя глубоко религиозными людьми, но едва ли три человека из десяти посещали церковь. Сам Томми вот уже несколько лет не ходил к мессе, отчасти потому, что это - черт возьми! - была Америка с самой большой буквы, где все проблемы решались при помощи отвертки и гаечного ключа, компьютера, кулака, пистолета или, в самом крайнем случае, при помощи психотерапевта и двенадцатиступенчатой программы[4], позволявших личности достичь просветления и изменить свою жизнь.

Но никакие отвертки, компьютеры, пистолеты, кулаки и психотерапевты не могли бы помочь ему справиться с десятидюймовой куклой, если бы он вернулся домой и застал ее там. А в том, что проклятая тварь будет там, Томми ни капли не сомневался.

Она будет ждать его.

Она должна довести свое дело до конца.

Ее послали, чтобы убить его!

Томми понятия не имел, откуда у него такая уверенность, но не сомневался, что интуиция его не обманывает. За ним охотился маленький, но безжалостный и целеустремленный наемный убийца.

Он все еще чувствовал на языке болезненную точку - в том месте, куда уколол его подхваченный ветром лист мелалукки. Это произошло в тот самый момент, когда он открыл свою парадную дверь и обнаружил на крыльце куклу.

Удерживая руль левой рукой, Томми ощупал правой рукой бедро и без труда обнаружил место, куда вонзилась игла с черной эмалевой головкой.

Две раны. Прежде он не обратил бы на них внимания, но в свете последовавших событий эти ритуальные уколы выглядели весьма символично.

* * *

Томми ехал по Спайгласс-драйв - вдоль холмов, вершины которых были застроены обращенными фасадами к побережью фешенебельными особняками стоимостью по несколько миллионов долларов каждый. По сторонам шоссе замелькали калифорнийские перечные пальмы, взлохмаченные свирепыми ударами ветра, и такими же взлохмаченными представлялись Томми его собственные мысли, пока он бесцельно и беспорядочно кружил по дорогам, по-прежнему не имея перед собой никакой определенной цели. Океан казался непроглядно-черным; из этой штормовой мглы продолжали наползать на сушу клубящиеся грозовые тучи, потоки ледяного дождя низвергались на землю с разгневанных небес, и хотя они не могли причинить сидящему в машине Томми никакого вреда, он вдруг подумал, что эта вода странным образом размывает его понятия о здравом смысле и его уверенность. Еще немного, и он останется один на один со своими нарастающими сомнениями, один на один со своим лихорадочным страхом и со всеми предрассудками, которые продолжали преследовать его в этой черной и одинокой ночи.