– А чего ты сейчас можешь сделать? – резонно заметил Борис. – Всё проговорено, планы намечены, завтра займемся. Чего еще? Ты предлагаешь сидеть с постными мордами и всю ночь на аталь любоваться? Тем более что и не видно ни черта. Дай людям отдохнуть. Они и так весь день честно пахали с твоей подачи.

Точилинов открыл рот, подумал – и закрыл его. Борис был прав. Но сдаваться без боя не хотелось:

– Физическую безопасность кто обеспечивает?

– Уймись, – рассмеялся Борис. – Я только от них, вон идет капитан, тебя ищет. Заодно всё и расскажет. И давай, пообщайся и присоединяйся. А то когда еще получится в следующий-то раз. Случаи разные бывают.

Он поднялся и пошел, поманив с собой грека. Тот поплелся как привязанный. Точилинов только поморщился им вслед. Не то чтобы он был очень суеверным, но вот такие объявления насчет «мало ли что может случиться», да еще перед такими проблемами, как у них, он активно не любил.

– Разрешите, товарищ полковник? – Подошедший здоровяк с симпатичным открытым лицом, украшенным, правда, небольшим шрамом через скулу, отдал честь. – Капитан Агатьев, дивизионная разведка. Товарищ генерал-майор передал в ваше распоряжение два взвода. Я старший. Один взвод тут, неподалеку. Второй еще утром ушел туда, к стене, завтра вернется и, если ничего не произойдет, присоединится.

– Еще один, – покривился Семен.

– Виноват, товарищ полковник? – не понял капитан.

– Да не люблю я эти карканья. Только что один тут перед тобой тоже… «Случаи разные бывают». Теперь вот ты еще: «Если ничего не произойдет». Лишнее это.

– Виноват, товарищ полковник, – повторил капитан, уже с утвердительной интонацией.

– Да ни в чем ты не виноват, – вздохнул Семен. – Просто не нравится мне это все, что тут у вас происходит. Ладно, и вправду завтра начнем разбираться, – согласился он с ушедшим Борисом. И вернулся к капитану: – Я тебя вот о чем попрошу. Случаи на самом деле бывают разные, так что вы далеко от нас не уходите. Спать в снаряжении, готовность номер один. Все ясно?

– Так точно, – бодро откозырял капитан. – Разрешите вопрос. А вы ждете чего-нибудь?

Он мотнул головой в сторону аталь.

– Ничего конкретного, к сожалению, – развел руками Семен. – Считай, предчувствие и перестраховка. Но, сам знаешь, в нашем деле лучше перебдеть. Завтра в десять ноль-ноль ко мне. Будем общаться.

– Есть, – вытянулся во фрунт капитан. – Разрешите идти?

– Идите, – отпустил его Точилинов. А сам покряхтел-покряхтел, потом встал и, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее, пошел в сторону набирающего обороты веселья в лагере. «И правда, – решил он, – чего сейчас нервы зря тратить. Завтра и начнем разбираться»

Но жизнь действительно оказалась штукой сложной.

Когда в сереньких утренних сумерках полог палатки отлетел в сторону, и на Семена глянули два безумных глаза Бориса: «Семен, тревога!!! Аталь идут!!!» – первое, что промелькнуло у него в голове: «Все-таки сглазили, паразиты».

Красный Зверь вырисовывал петли в воздухе. Держать таким образом эту зверюгу – это дорогого стоило. Гораздо проще отпустить его: пусть сам со всем справляется. Но аталь показывали совсем другое. Теперь-то уж Точилинов это понимал. Людям наглядно демонстрировали превосходство. Хотя чего там демонстрировать? Трех на-халь за глаза и за уши на всех хватит, а тут их вон сколько. Но кольцо аталь недвижимо стояло по краям оврага. Чего они ждут?

Да ладно, чего бы ни ждали, нам сейчас каждое лыко в строку пойдет. Семен опять глянул на телепортистов. Всё понятно: их сейчас ну никак нельзя трогать. Не мешать ни в коем случае. Но Точилинов физически не мог стоять и просто смотреть, как презрительно улыбаются эти «высшие».

– Джузеппе.

Ноль реакции, итальянец смотрел прямо перед собой, что-то соображая. Ну, дай бог, чтобы сообразил.

– Ляо Юй.

С китайцем было сложнее. Он держался руками за голову, и казалось, уже ничто его не волновало.

– Делайте что-нибудь. Черт вас побери, – впервые у Точилинова прорезались панические нотки.

– Нечего, – китаец вынырнул из прострации, найдя кому слить кипящее внутри. – И мы не вспоминаем, и они, – кивок в сторону аталь, – всё блокировали. Всё. Нам не уйти.

– Ничего не всё! – Ничто так не раздражает, как опускание рук. Всё можно переделать и исправить, но когда сам себе сказал «всё», тут уж точно конец. – Как нам отсюда можно выбраться?

– Я же сказал – никак, – голос китайца упал до шепота. – Только разве что нас кто-нибудь или что-нибудь вытянет.

– Да! – Джузеппе что-то все-таки сообразил. – Помнишь, тот разрисованный говорил? Третье соцветие на диагональном смещении? Помнишь? Подсос энергии?

– Нет! – Китаец отпрыгнул. – Нельзя. Все, кто был, говорили – нельзя. Мы пробовали, группа исчезла, нет никого…

Семен решил было направить мышление китайца в правильное русло, но нужды не оказалось. Строцци схватил щуплого азиата за грудки и начал что-то настолько экспрессивно доказывать, что голова на тонкой шее замоталась в стороны, как воздушный шарик на веревочке. Точилинов секунд тридцать вслушивался, потом все-таки вмешался:

– Полковник Се Ляо Юй. Выбора все равно нет. Здесь мы уже трупы, причем трупы – это еще не самый плохой выход. Они нас на куски порежут. А что нас там, не знаю уж где, ждет – еще неизвестно. Хуже точно не будет.

Он заглянул в раскосые черные глаза:

– Ляо Юй, давай, нам все равно конец. Вперед.

Китаец, как во сне, медленно пошел к рунам. Семен поднял глаза наверх. Туда, где в окружении многочисленной свиты стоял Каллимо. Он встретился глазами с бывшим пленником. Аталь улыбался. Странно, но теперь в его улыбке не было презрения. Ни капли. Он просто стоял и улыбался, как улыбаются старому знакомому, случайно встреченному на улице. Семен так ждал вот такой улыбки, и так разочаровался, не увидев ее, что сейчас она вдруг вызвала прилив просто неимоверной злости. «Не дождетесь, суки. Живым не дамся», – прошептал он. И, вытянув вперед и вверх правую руку, левой отмерил бесстрастно смотрящим аталь, сколько им причитается от будущего облома. Получилось по плечо.

А Каллимо вдруг перестал улыбаться. Медленно-медленно, чужим движением, он потянул правую ладонь к виску, отдавая честь на манер людей. И Семен понял. Он возвращал людям те самые четыре минуты, которые у них забрал кто-то из передовых частей там, после освобождения французов, начав погоню раньше. Тен-таль Каллимо держал слово.

Красный Зверь, развернувшись в нижней точке, снова начал набор высоты, изматывая душу режущим воем. Но это было последними мгновениями. Четыре минуты давнего договора истекали. Точилинов развернулся:

– Джузеппе!

– Нет, – итальянец сидел на земле, сгребая горстями землю в кучки. Он отдал всё что мог. На большее сил не осталось. – Я уже не могу. Его спрашивайте.