— Вик.

— Тсс…

Ладонью сжимаю длину, провожу вверх и обратно.

— Фархад, подержи мои волосы.

Чувствую натяжение не только на голове, а еще глубже. Где нельзя. Пряди намотаны на сильную руку, и я склоняюсь ближе. У нас родился ребенок и строить из себя девственницу по крайней мере смешно. Да, я испытываю моральное отторжение к Алиеву, однако, понимаю тяжкую сущность мужской физиологии.

Не мешкаюсь, накрываю губами головку, заглатываю. Фархад на рефлексах толкается в горло. Кашляю, молниеносно перевожу на него взгляд. Огонь. До дрожи в коленках возбуждаюсь. Облизываю, ласкаю кончиком языка. Посматриваю на камни вместо пресса у моего личного айсберга. Тянусь рукой, до красных полосок царапаю его грудь.

Фархад еще раз врезается в глотку. Я завожусь сильнее. Пистец тебе через недель восемь, если не перебиваем друг друга.

Лицо горит от жара и похоти. Как он там говорил? Испорченная? Ну.

Мокрыми от слюны и смазки губами беспорядочно целую в живот, грудь. Надменный звериной дышит, слишком сильно стягивает в кулаке мои волосы, но терплю. Кончиком языка оставляю влажный след на коже Фархада. Снова ласкаю член.

— М…подожди…

Хрипит он, но уже поздно. Невольно сглатываю вязкое семя, выпрямляюсь. Вытираю ладошкой губы.

— Не по праведной дорожке идешь, Алиев. Разве можно кончать в рот женщине?

***

Фархад.

Моя непокорная кошка.

Грязная. Слизывает остатки спермы с губ. Иноверка. Наглая. Женщина, что ложилась в постель с другим без обязательств. Развратная, не боится судного дня.

На таких, как Росс нельзя жениться. От них нельзя иметь детей. Только драть. Заставлять сосать, где-нибудь в подворотне. Чтоб слезы текли из глаз, чтоб давилась. Не жалеть, а толкаться сильнее. Женщина для кутежа и похоти. Для ночных встреч не больше.

А днем, дома, должна быть покорная хозяйка. Девственницей отданная, чтущая Гóспода. Наряженная только для мужа. Праведная Мадонна. Не мои слова, естественно.

Прости отец, но член у меня не стоит на “правильных”.

— Тебе неприятно, Вик? Я хотел отстраниться. Не успел.

— Да как тебе сказать?

— Иди ко мне.

Хватаю за загривок свою Кошку. Слишком долго ждал ее тепла.

— Подожди, я же как бы… Минуту назад. Ты целовать меня будешь?

— Буду.

Теперь Вика со мной. И сын родился здоровым. Теперь мне ничего не мешает разобраться с ублюдком Россом. Он должен понести наказание за смерть Айше. Виктория никогда не узнает об этом. Нужно набраться терпения и выждать удобный момент. А терпения у меня в избытке, так же, как и хладнокровного спокойствия. До первого срыва.

Мой отец до сих пор разгневан, не одобряет связь с русской. Нас сосватали с Фаридой еще в детстве. И отцу против шерсти моя позиция. Неизменная.

— Фархад, тебе отец звонит. На, телефон.

Ухмыляюсь, глядя на Кошку. Как она улыбается, тянется к прикроватной тумбе. Она не догадывается о моих мыслях. И это для нее лучше. Поправляю брюки, беру из женских ладоней трубку, выхожу в коридор.

— Да!

— Сын, я не смирился с Шайтанами в твоей голове, но хочу взглянуть на внука.

— Через сорок дней будет праздник.

Не из светлых чувств Карим Алиев выразил желание проведать Мурада. Ему нужно удостовериться в нашем родстве. Возможно, тест ДНК решил сделать. Пока лично не увидит доказательство. Полумесяц на пояснице Мурада.

— Думаешь, я могу сглазить дитя? С ума сошел?! Прекрати эту бессмысленную войну.

— Не я ее начал.

— Приезжайте завтра к нам. И Неверную свою возьми. Зухра пахлаву сделает. Как раз познакомимся.

— Ребенок еще слишком мал.

— Больной родился?

— Что ты такое говоришь? Не дай Аллах!

— Ну тогда будь пастухом, а не бараном. Перестать бодаться! Брата девушки позови. Я хочу знать с кем имею дело. И ту, от кого мой сын окончательно лишился рассудка.

Всевышний. Я бы попытался договориться с Викторией. Но два Росса в доме родителей. И старший представитель потащит за собой жену. Впервые в жизни не могу предугадать исход. Хотя нет, нас как всегда проклянут. Для Россов дебютом будет. А я уже привык.

— Хорошо, отец.

Сбрасываю вызов. Вздрагиваю. Сумасбродная Вика подкралась со спины и со всего маха тычет пальцами мне в ребра.

— Чё говорит? Чё говорит?

— Знакомиться едем? М?

Приподнимаю бровь, сверху вниз смотрю на Вику.

— Ох… А когда? Вообще-то, Алиев, я не готова к столь ответственному шагу.

— Ты уже успела родить ребенка от меня, Росс. Но я могу поухаживать за тобой. Если душа просит. Знакомство завтра.

Вика кривится, будто держит дольку лимона между зубов. Морщит нос. И бесит.

— Пистец…

— Иди занимайся Мурадом. Не вынуждай повышать тон. Зачем корчишься? Кто перед тобой стоит? М?

— А ты умеешь разговаривать ласково только когда потрахаться хочешь? А в остальное время? Мистер ледяные яйца? Да?

— Иди. Занимайся. Мурадом.

Росс фырчит, громко топает прочь, руками машет. Ведьма моя. Вспыльчивая. Замирает, но не награждает своим взглядом.

— Лучше бы про говно пошутила, а не хер ласкала! Ведь нормально же подошла к тебе!

Фурией бежит в детскую. У Россов в крови извергать из недр своего сумасшедшего сознания разные шуточки. И про говно можно считать лайтом. Они не понимают такта. Меня иногда даже веселят подобные выпады, отец вряд ли оценит.

Сейчас нам с Викой лучше побыть порознь. Я не понимаю ее. Ее выходки. Рядом со мной женщины всегда лоснились, как хитрые лисы. Первые шли на контакт. А Вика то и дело выпускает когти. Этим и цепляет. Не суть.

Возвращаюсь в кабинет, пытаюсь разгрести бумажную волокиту по фирме отца. Мысли ни тем заняты, хватаюсь за голову. Тру виски. Ай. С размаха скидываю листы пол, резко встаю, быстрым шагом иду в детскую. Только у светлой дверцы выдыхаю, осторожно приоткрываю:

— Ты мой Кармий, ай лю-лю, дай те жопку подотру…

Росс у пеленального столика. Песенки поет свои сумасбродные, салфетками почти жонглирует.

— Справляешься?

Подхожу ближе.

— И без ваших!

— Ты быстро учишься. Вик, я хочу договориться, насчет завтрашнего обеда.

Стараюсь произносить мягко.

— Ну, да. Как что-то Фархаду-зайке надобно, так он тут же прискакал. Опозориться боишься перед своим надменным семейством? — Не отпуская ладонь с сына, хмуро оборачивается на меня. — Так не боись. Ложку с вилкой держать умею. За столом не чавкаю!