— Я рада, что смогла спасти ее, — сказала Каролина. — Но кто этот ужасный человек с собакой?

Гидеон сердито поглядел на дорогу.

— Этот тип объявился в деревне недавно. Все его здесь ненавидят, потому, как боятся. Знаю только, что звать его Джейсон Фейкен.

— Он негодяй, — заявила Каролина. — Поразительно, что в такой славной, мирной деревне кто-то сдает ему жилье. Вы должны рассказать все лорду Брикону. Не захочет же он, чтобы с его арендаторами и работниками так обращались.

— Здесь и вправду поговаривают о том, чтобы обратиться к его милости, — помолчав, ответила женщина. — Да только как-то неловко, уж больно близкое знакомство у этого старика с кузеном его милости, мистером Джервасом Уорлингемом.

— Да что вы? — воскликнула Каролина. — Кто бы мог подумать!

— Говорят, он-то и привез сюда Фейкена, — подхватил Гидеон. — На прошлой неделе он дважды навещал этого горбуна. Я сам видал, как мистер Уорлингем скакал к его дому.

Каролина кивнула.

— В общем, приглядывайте за ним, — сказала она, наконец. — Я уверена, что его милость не желает неприятных происшествий, даже если их виновник — друг его кузена.

— Да уж, конечно, приглядим, — сказала мать Гидеона. — И знайте, я и моя семья в долгу перед вами. Сегодня вы спасли мое дитя. Может, когда-нибудь и мы хоть как-то сможем вам помочь.

Каролина улыбнулась.

— Благодарю вас, — сказала она. — Кто знает, возможно, мне и понадобится ваша помощь.

Каролина протянула женщине руку. Та наклонилась и поцеловала ее.

— Благослови вас Господь за вашу доброту, — произнесла женщина со слезами на глазах.

Каролина повернулась и медленно пошла назад к дому викария. Ей было, над чем поразмыслить. Когда же Харриет начала ахать над испорченным зонтиком, Каролина, бросив его в угол, сказала:

— Дело того стоило, вполне стоило.

Она никак не объяснила удивленной Харриет свои слова, а за ленчем, на котором, к счастью, викарий отсутствовал, она была непривычно молчаливой.

— Проводить тебя в замок? — спросила Харриет, когда Каролина отправилась в спальню, чтобы привести себя в порядок и пригладить волосы, — ей хотелось выглядеть как можно скромнее и привлекательнее.

— Спасибо, Харриет, но я предпочитаю идти одна, — ответила Каролина. — Мне нужно подумать, подготовиться к ответам на любой вопрос. Нелегко будет играть роль смиренной, зависимой девушки!

— Это не для тебя, Каролина, — со смехом сказала Харриет. — Я всегда считала тебя в определенном смысле очень властной натурой.

— О нет! — запротестовала Каролина. — Только не властной!

— Может быть, я неточно выразилась, — поправилась Харриет, — но ты, Каролина, так уверенно держишься, что, по-моему, нужно быть не в своем уме, чтобы поверить, будто ты и вправду затюканная компаньонка.

Каролина взглянула на себя в зеркало. Сверкающие глаза, горящее золото волос приятно контрастировали с матовой бледностью ее кожи.

— Разве я не похожа на бедную девушку благородного происхождения? — спросила она.

— Ничуть, — ответила Харриет. Каролина вздохнула.

— А на кого же я похожа? — спросила она.

Харриет на мгновение заколебалась, а затем рассмеялась.

— Каролина, ты похожа на девушку из высшего общества, которая ищет приключений, — сказала она, и впервые в жизни за Харриет Уонтидж осталось последнее слово.

Лакей распахнул большую дубовую дверь, и Каролина вошла в замок.

— Я пришла к ее милости, — уверенно сказала она, и старый дворецкий с достоинством папы римского вышел вперед и поклонился.

— Конечно, мадам. Как мне доложить?

— Мисс Каролина Фрай, — ответила Каролина и с удивлением заметила, что на его лице мелькнуло странное выражение.

Она не сразу сообразила, в чем дело, но вот он выпрямился, отвернулся с пренебрежительным видом, пухлой рукой сделал жест лакею в великолепной фиолетовой с алым ливрее и резко сказал:

— Проводите мисс Фрай наверх.

Каролина вдруг поняла, что, как простая претендентка на место служащей в замке, не имеет права рассчитывать на обходительность или внимание, которые полагались бы ей, если бы слуги знали, кто она такая на самом деле. Она не знала, сердиться ей на поведение дворецкого или смеяться над ним, но лакей не дал ей времени на раздумье.

— Прошу сюда, мисс, — сказал он несколько развязным тоном, оглядывая ее, как показалось Каролине, слишком дерзко.

Они начали подниматься по парадной лестнице. Каролина успела заметить великолепие большого холла, украшенного резьбой и колоннами, но ее подавляла темная и мрачная обстановка. От пола до потолка стены были обшиты панелями и увешаны старинным оружием. У основания лестницы и на каждом ее повороте стояли рыцарские доспехи — безжизненные стражи, вызывавшие мрачное и неприятное чувство: словно за тобой кто-то следит.

Едва они поднялись на второй этаж, как из тени выступила пожилая женщина. Она была ширококостной, с худым некрасивым лицом. Но лицо не было неприятным, несмотря на выражение осторожной сдержанности. На ней был шелковый передник, и Каролина решила, что она занимает достаточно высокое положение в служебной иерархии.

— Ее милость примет мисс Фрай, — сказала она лакею.

— Извините, мисс Доркас, — ответил тот, — но миссис Миллер велела сначала привести эту девушку к ней.

Служанка фыркнула, по-видимому, так выражая презрение и нетерпение.

— Ее милость ждет, — сказала она ледяным тоном, — и я вышла, чтобы провести мисс Фрай к ней.

Не обращая внимания на Каролину, слуги сердито смотрели друг на друга.

— Слушайте, мисс Доркас, — сказал лакей, настолько забывшись, что даже позволил себе подбочениться, — вы не хуже меня знаете, что здесь распоряжается миссис Миллер. Она сказала мне: «Джеймс, когда появится эта молодая особа, ведите ее прямо ко мне», — и кто я такой, чтобы спорить? Слишком дорого обойдется.

— Миссис Миллер не имеет никакого отношения к компаньонке ее милости, — отрезала мисс Доркас.

— Это вздор, вы и сами знаете, — ответил лакей. — Лично я не жажду потерять работу, так что она идет к миссис Миллер, и точка!

Лакей пересек лестничную площадку и подошел к двери, находившейся почти напротив того места, где стояли Каролина и мисс Доркас. Он широко распахнул дверь, явно намереваясь церемонно ввести Каролину в комнату, и уже раскрыл рот, чтобы объявить ее имя. Но слова замерли у него на губах, ибо всем троим стало ясно, что миссис Миллер не готова принять никого.

Она сидела, откинувшись в удобном кресле перед камином, поставив ноги на скамеечку с вышитым верхом и опустив голову на шелковую подушечку. Рот ее слегка приоткрылся, глаза же были плотно закрыты; все встали, уставившись на нее, а миссис Миллер издавала громкий и не приличествующий леди храп.